Роковая ошибка

Они сидели в саду на диванах-качелях под навесом. Мистер Маркос решил, что сегодня подходящий день для предобеденного шампанского – «искрящегося и дерзкого», как он выразился. Прунелла, которая пропустила завтрак и не привыкла к подобному сумасбродству, быстро расслабилась. Осушив один бокал, она приняла из рук будущего свекра другой. Все ужасы – а в последнее время ей довелось испытать моменты подлинного ужаса – отошли на задний план. Речь ее стала внятной, и она ощутила, что такая жизнь – для нее, и она предназначена для такой жизни, что она расцветает в обществе экстравагантных Маркосов, один из которых был столь восхитительно земным, а другой так очаровательно влюблен в нее. Вихрь эйфории, поднятый шампанским, захлестнул девушку, и хотя ее слегка сдерживало скрытое чувство вины (в конце концов, Прунелла не была лишена социальной ответственности), это, как ни странно, лишь добавляло ей веселости. Она одним большим глотком допила шампанское, и мистер Маркос снова наполнил ее бокал.

– Дорогая, – обратился к ней Гидеон, – что у тебя в том портфолио или как там его назвать, которое лежит в машине?

– Сюрприз! – воскликнула Прунелла, покачивая рукой, в которой держала бокал. – Но не для тебя, милый. Для Бэ Эс. – Она подняла бокал и выпила за мистера Маркоса.

– За кого? – хором спросили Маркосы.

– За Будущего Свекра. Мне было неловко спросить, как я должна вас называть до того, как вы действительно станете моим свекром. «Свекром я сегодня стал – повезло невесте, очень многие хотели на ее быть месте», – вдруг пропела Прунелла, не успев сообразить, что́ несет, и тряхнула кудряшками в сторону Николаса, словно какая-нибудь из самых ужасных диккенсовских маленьких героинь. Ей стало стыдно.

– Можете называть меня как хотите, – сказал мистер Маркос и поцеловал ей руку. Еще одна аналогия с Диккенсом тотчас возникла в хмельной голове Прунеллы – Тоджерсы из «Мартина Чезлвита». На секунду-другую она словно бы отплыла от себя самой и со стороны увидела, как раскачивается на диване-качелях под тентом, а кто-то целует ей руку. Она была безрассудно довольна жизнью.

– Принести это? – спросил Гидеон.

– Что – это? – все так же бездумно спросила Прунелла.

– Не знаю, то, что ты привезла для своего будущего свекра.

– Ах, это. Да, дорогой, принеси, и, думаю, шампанского мне достаточно.

Гидеон расхохотался.

– А я думаю, что ты, наверное, права, – сказал он и поцеловал ее в макушку, потом пошел к машине и принес папку.

– Я захмелела. Это ужасно, – призналась Прунелла мистеру Маркосу.

– Вы думаете? Съешьте несколько оливок. И побольше вот этой сырной соломки. На самом деле вы не так уж опьянели.

– Точно? Ладно, съем, – сказала Прунелла и немедленно приступила к закускам.

К дому подъехала машина.

– А вот и мисс Верити Престон, – объявил мистер Маркос. – Мы говорили вам, что она будет с нами обедать?

– Нет! – воскликнула Прунелла, и изо рта у нее фонтаном вылетели сырные крошки. – Я в ужасе, она же моя крестная.

– Вы ее не любите?

– Я ее обожаю. Но ей не доставит удовольствия видеть, как я накачалась шампанским в столь ранний час. Да и вообще. По большому счету, мне это не свойственно, – сказала Прунелла, проглатывая сырную соломку и снова набивая ею рот. – Я трезвенница.

– Вы божественная девушка. Сомневаюсь, что Гидеон вас достоин.

– Вы совершенно правы: сырная соломка с оливками делает чудеса. Больше не буду говорить о своем опьянении. Люди, которые ведут подобные разговоры, всегда такие зануды, правда? Во всяком случае, я стремительно трезвею. – И словно чтобы доказать это, она снова перешла на шепот.

Маркосы отправились встречать Верити. Прунелла хотела было пойти с ними, но ограничилась тем, что, повалявшись немного, встала с качелей.

– Крестная Вэ, – обрадовалась она и, когда та подошла ближе, радостно повисла у нее на шее.

– Привет, молодежь, – Верити, удивленная столь бурным приветствием, не знала, как на него реагировать. Внезапно Прунелла неуклюже и резко плюхнулась на диван-качели.

Маркосы, отец и сын, встали по обе стороны от нее, улыбаясь Верити. Ей пришло в голову, что ее крестница напоминает сейчас куст шиповника, выросший между двумя экзотическими суккулентами. «Они всосут ее в свой мир, – подумала она, – и кто знает, что из этого выйдет. Не была ли Сибил права? И не должна ли я вмешаться? А кстати: где ее тетя Бу? – Бу была взбалмошной сестрой Сиб. – Лучше мне поговорить с Пру и, наверное, написать Бу, ей следует вернуться и взять на себя ответственность, вместо того чтобы слать туманные телеграммы из Акапулько». Внезапно она поняла, что Николас Маркос что-то говорит ей.

– …надеюсь, вы одобряете шампанское в это время суток.

– Шампанское – это чудесно, – поспешила ответить Верити, – но деморализует.

– Вот и я так думаю, крестная Вэ, – прошептала Прунелла, раскачиваясь в кресле-качалке.

О господи, сообразила Верити, дитя наклюкалось.