Рок умер – а мы живем

Подходили ещё люди: оба Андрея, миниатюрный юноша, одетый не по погоде в тонкий кожаный пиджак, невысокая плотная девушка, похожая лицом на индианку, пышноволосая дама в сиреневой дублёнке со своим кавалером – сумрачным парнем в чёрной болоньевой куртке…

– Ну что, друзья мои, – посмотрел Сергей на часы, – пора. Опаздывать на такие встречи – непозволительно. За мной!

Гуськом вошли внутрь Думы. Сергей собрал паспорта и в несколько приёмов сгрузил их в металлическую ямку под окошечком бюро пропусков.

Потом паспорта постепенно стали возвращать. В каждом – истёртая от частого употребления пластиковая карта.

– Проходите, кто отсканирован, – заглянул в закуток бюро пропусков милиционер.

«Отсканирован, – повторил про себя Чащин. – Ясно… Такими темпами скоро главным радикалом стану. Хм, вот так и входят в политику».

Посетитель шагал сквозь рамку, которая начинала попискивать, но тихо, миролюбиво; милиционер вставлял карту в какой-то прибор, на экране появлялась страница паспорта с фотографией, и милиционер сравнивал экранное изображение с бумажным оригиналом. Убедившись в идентичности, удовлетворённо объявлял:

– Верно. Возьмите. Гардероб напротив.

Раздевшись, почти все первым делом подходили к большим зеркалам, причёсывались, оправляли одежду; индианистая девушка и пышноволосая дама, пошептавшись, раскрыли сумочки и стали подкрашиваться… Сергей осторожно, кончиками пальцев, пригладил слегка вьющиеся волосы, погримасничал, как актёр перед выходом на сцену.

– Друзья, три секунды внимания, – произнёс он таким тоном, что все обернулись к нему. – Голодовка продолжается восьмой день, поэтому своим поведением вы должны поднимать дух наших старших товарищей. Бодрей, энергичней, смелей! Но без перебора, естественно. Прошу в лифт. Время.

Зал совещаний руководимой Дмитрием Олеговичем фракции был довольно просторный. По центру – круглый стол жёлтого дерева, такие же стулья, шкафы и стены. Стены, как чешуёй, были покрыты листочками телеграмм. Чащин выхватывал взглядом короткие тексты: «Пламенный привет от пенсионеров Орловщины», «Шахтёры Кузбасса с вами!», «Держитесь до конца». Это пожелание развеселило, и Чащин с улыбкой обернулся, ища, кому бы его показать: «Вишь какие добрые – голодающим до конца держаться советуют». Но вовремя сообразил – не стоит. Ещё воспримут как издевательство.

Несмотря на вечер, в зале было многолюдно: кроме делегации Союза – мужчины в костюмах и галстуках, немолодые, но с отличными фигурами женщины в узких юбках чуть выше колен. Как заведённые, они передавали друг другу какие-то бумаги, разговаривали по сотовым, выходили, входили… Сергей подошёл к одному из мужчин, коротко и неслышно что-то сказал. Мужчина скрылся в соседней с залом комнате, над дверью в которую висел оранжевый флаг с названием партии.

– Мощно, да? – кивнул Андрей Васильев на телеграммы. – Со всей страны поддержка.

– М-да, советуют голодать до конца.

– Дмитрий Олегыч не сдастся, – не понял иронии Васильев, – он всю эту банду разгонит скоро.

– Слушай, – неожиданно спросил Чащин, – а ты москвич?

– Конечно. В Братееве живу, а родился на Пресне.

– Ребята, проходите, пожалуйста! – позвал мужчина, выйдя из комнаты.

Проходили по одному, и получилась вереница. Чащин оказался почти в хвосте. Слышал деловитый басок Сергея, представляющего членов делегации:

– Максим Зайко, молодой культуролог… Дмитрий Беляков, молодой музыкант из Сибири… Елизавета Емельянова, молодой кинорежиссёр… Роман Сенчин, молодой прозаик… Анна Козлова, молодой автор ультрашоковых романов…

Чащина он представил как молодого сотрудника молодёжного СМИ. То ли спутал с кем-то, то ли так определил полурекламный журнал «Твой город»… Но всё-таки память у Сергея была завидная – не запинался, не путался в именах и фамилиях, словно заучил их накануне, разложив на столе фотографии и досье.

Голодающие депутаты в спортивных костюмах выглядели довольно земно, почти по-домашнему. Один, сухощавый, с окладистой, но короткой бородой, постоянно держал у глаз фотоаппаратик, выбирая моменты для запечатления. Иногда щёлкал, освещая полумрак комнаты вспышкой.

– Входите, входите, – пожимая руки гостям, говорил Дмитрий Олегович, высокий, большой, сам довольно ещё молодой, знакомый Чащину по выпускам новостей и разным ток-шоу.

Стульев всем не хватило, пришлось принести из зала. Но шума и мельтешения не было – все двигались осторожно, если разговаривали, то шёпотом; голодающие, кроме руководителя партии, вскоре легли на свои лежанки. А он уселся за большим письменным столом, заваленным книгами и бумагами, с батареей полуторалитровых бутылок с минералкой. Гости расположились полукругом напротив. В углу комнаты беззвучно работал телевизор…