Родимый край

Ночью, ворочаясь в постели, Тимофей думал о своем разговоре с Ильей. Почему-то на душе было тревожно. «Мы люди разные, чужие», — лезло в голову. «Трудно вам будет…» Теперь Тимофей и сам понимал, что заново прижиться на кубанской земле будет нелегко, и ему захотелось завтра же покинуть Прискорбный и уже никогда сюда не возвращаться…

Утром он умылся на реке и, вернувшись в хату, сказал сестре, что пора ему уезжать.

— Чего так вдруг заспешил, Тимоша? — спросила Евдокия Ильинична. — Или родимый край не согрел душу, не приласкал? Или помешало что другое?

— Край-то он теплый, свой и сердцу близкий…

— Вот и живи в родимом краю. Поселись в Трактовой. Хатенку поможем поставить, работу найдешь. Много ли тебе одному надо?

— Эх, Дуня, Дуня, славная ты сестренка. — Тимофей тяжело, всей грудью вздохнул. — Была у меня думка сызнова прирасти к кубанской земле, а не получилось… Как это говорится: отрезан ломоть…

— А ты постарайся и прирасти к земле, — советовала Евдокия Ильинична. — Земля-то тебе не чужая, тут ты родился…

— Все это, сестра, так. Но, видать, корешки подсохли и сызнова к кубанскому чернозему не прирастут.

— А ты живи без корешков.

— Без корешков жить нельзя. С племянником потолковал. Тоже не советует жить без корешков.

— Опять спорили?

— Нет, говорили мирно. Разумный, сестра, вырос у тебя сын. Такой далеко пойдет.

— Илюшка всей натурой пошел в меня, — прихвастнула мать. — Мой корешок, моя кро-винушка.

— Поездил я по станицам, — в раздумье говорил Тимофей. — Погостил у знакомых казаков…

— И что там видел? Как в станицах люди живут?

— Люди-то живут… — Тимофей помолчал, зажмурив глаза. — Только средь той жизни я как та засохшая хворостина средь зеленого леса. Так что, сестра, поеду к узбекам… Узбеки мне не чужие. Поживу сперва у Андрея, потом побуду у Оксаны… И тебе, сестра, советую, не сиди дома, не карауль хутор. Поезжай к старшим детям, погости у них. И тебе приятно, и им хорошо.

После завтрака Тимофей простился с сестрой и племянником и ушел в Трактовую, чтобы поспеть к армавирскому автобусу.

Глава 12

Побывать в гостях у старших детей — давняя мечта матери. К Одьге она хотела поехать, чтобы познакомиться с Левой Нечипуренко и, как она говорила, «воочию повидать Ольгиного приживальца». Это была ее тревога и обида. Обижало мать то, что Ольга, не расписавшись в загсе, жила с Левой Нечипуренко, и жила открыто, как с мужем. Непрошеного зятя Евдокия Ильинична не видела в глаза и знала о нем только то, что скупо писала Ольга. Более подробное письмо пришло от Натальи, давней подружки, вышедшей замуж за попутненского казака Барсукова. Наталья писала, что Нечипуренко нигде не работает и живет у Ольги, как гость, на всем готовом. «Утречком, поверь, Дуся, этот коханый нахлебник хорошенько выспится, позавтракает, — писала Наталья.

— После того берет удочку и отправляется на Уруп. Там он купается в свое удовольствие, загорает и рыбку ловит…» И еще писала Наталья: «Сказать, чтобы тот Лева был сильно собой красавец, нельзя. Так себе, смазливенький, и все…»

Никто, разумеется, не знал, что именно письмо Натальи и заставило Евдокию Ильиничну поторопиться с отъездом к детям. «И чего Ольга к нему привязалась? — думала она. — И чего хорошего нашла в этом пришлом человеке? Или, может, подвернулся писаный красавец, такой из себя, что глаз от него нельзя отвести? Или чем приворожил к себе, или какой магнит на баб имеет? Писала же Наталья, что собой тот Лева смазливенький… Так и что же из того? С красоты воды не пить… Эх, дура Ольга, дура!.. У самой заработок невелик, себя бы прокормить, а она еще трутня в хате завела…»

У Антона и Игната она еще никогда не была и не знала, как сыновья живут. Манили к себе подросшие внучата, а поездка все откладывалась. Причина, мешавшая уехать из Прискорбного хотя бы на месяц, состояла, как уверяла себя телятница, в том, что не на кого было оставить телят, свою корову, птицу. Мысленно мать бросала и ферму, и свое хозяйство и мысленно гостевала то у Антона, то у Игната, то у Ольги. Теперь же, когда и Елизавета покинула хутор, а Илью от матери заслонила Стеша, Евдокию Ильиничну все сильнее и сильнее тянуло к старшим детям.

Евдокия Ильинична начала готовиться в дорогу. Отпуск ей, конечно, дадут: заслужила. Да и телята уже выросли. Скоро их определят в стадо, а новые телята появятся только в январе. Так что сейчас самый раз отлучиться с фермы. А за домом присмотрит соседка Анюта. Женщина она сердечная, в просьбе не откажет. О чем Евдокия Ильинична ни думала, к чему ни обращалась, все говорило: да, именно сейчас самое время поехать к детям.