Читаем Роддом. Сериал. Кадры 1–13 полностью

Панин распинался с трибуны с видом весьма значительным. Актуальность… Задачи… Группы обследования, сравнения, контрольные… Методы… Основные результаты… Выводы… Практические рекомендации. Глубокоуважаемые члены специализированного совета и просто вольные слушатели-гости терпеливо пережидали. Ясно же, что единогласно! Давай уже, Сэмэн, сворачивайся! Хорош народ слайдами с диаграммами и графиками умучивать. Кому это надо?! Ну, схватил, как обычно въедливый, старичок Степашин твою диссертацию со стола, ну что-то там читает сам себе, сам себе же ручкой гневно машет, сам себе же оппонирует. Ну, смотрит старуха Марусина в твой автореферат брезгливо, как будто не буквы там с цифрами, а раздавленные клопы. Ну да кто их слушает?! Они тут пожизненные почётные глубокоуважаемые члены до тех самых пор, пока смерть не разлучит их с этим специализированным диссертационным советом. Два городских сумасшедших. Юродивые при давным-давно коррумпированном храме науки. Ну, так ты же ж, Сэмэн, умный, да? Старухе Марусиной новую стиральную машинку подогнал. Старичку Степашину раритетную книжицу презентовал. Так что все «за», Сэмэн. Единогласно!

Официальные оппоненты сделали без огонька пару незначительных замечаний. Потому что так надо. Оппоненты же, в конце концов. А затем ещё раз сказали, как важна и значительна и всяко прочее актуальна поднятая Семёном Ильичом Паниным тема. Поднятая и разработанная, и просто-таки новое научное направление… Особенно нахваливал панинскую диссертацию действительный член Сергеев, разумеется.

Семёну Ильичу задали положенные вопросы. Семён Ильич дал положенные ответы. Всех гостей и вольных слушателей и самого соискателя учёной степени доктора медицинских наук отпустили на перерыв. А глубокоуважаемые члены остались на голосование. Но ровно через пять минут и они стали вываливаться на перекур. Так что на бенефисе шубки-свитера был полный аншлаг. Специализированный диссертационный совет, член на члене, действительный на корреспонденте! А девочки и мальчики — всегда девочки и мальчики. Ну, кроме разве что Степашина и Марусиной. Да и им ничто человеческое…

После объявления решения — единогласного! — о присвоении соискателю Семёну Ильичу Панину учёной степени доктора медицинских наук по специальности акушерство и гинекология состоялся, наконец, «внутренний» фуршет. Ну и слава богу, а то Варя чуть с ума не сошла, крыльями горлицы прикрывая паштет.

Сперва, конечно же, все жали Панину руки, поздравляли и обнимали. Татьяна Георгиевна терпеливо выстояла очередь. Она здесь была далеко не первым лицом. Скорее даже лицом никаким. Просто гостем диссертанта, заведующей обсервационным отделением родильного дома, входящего в состав крупной многопрофильной больницы. Мелкая сошка. Тут. Да.

— Выглядишь потрясающе! — прошептал ей Сёма, протокольно обнимая и целуя. — Потрясающе выглядишь, стерва. Но ведёшь себя отвратительно!

— Поздравляю! Поздравляю! Вы, Семён Ильич, давно достойны! — громко сказала Мальцева, а в ответ ему прошептала, продолжая горячо жать руку: — Сёма, ты не мусульманин, а я — не покорная младшая жена. Ты кому в ответной речи спасибо говорил? Любимой альма-матер, первому учителю ремесла, академику такому-то и профессору сякому-то. И любимой супруге Варваре Степановне, без которой… Так что отъебись!

— Танька, это же просто тупой стандартный протокол! — не выпуская её руку, вслух сказал Семён Ильич, немного опешивши. Он привык к большей сдержанности своей Мальцевой на людях.

Кто-то оглянулся. Кто-то замолчал. Татьяна Георгиевна вырвала руку и отошла в сторонку.

На внутреннем фуршете Мальцева не пила. Надо было ещё дорулить до ресторана. Зато уж накокетничалась от души. Какие они всё-таки смешные, эти учёные мужи. Что уж говорить об учёных девах!..

В ресторане и вовсе уж беспредел творился. Что, впрочем, было вполне прогнозируемо и ожидаемо. Нет-нет, для начала все, разумеется, выпили — и за медицинскую науку, и за свежеиспечённого доктора этой самой медицинской науки, и за школу, и за учителей, и за соратников, и за тех, «без кого бы мы никогда…». Затем пили за красивых женщин и мужественных мужчин. Разбивались по группкам, сплетничали. Перегруппировывались и снова сплетничали о тех, с кем только что сплетничали об этих. Всё как обычно. Ну и, разумеется, танцы-шманцы-обжиманцы.

— Как вы, Татьяна Георгиевна, на таких копытах ходите и не падаете?! — горя бордовым румянцем, поинтересовалась Елизавета Петровна, кивнув подбородком в элегантные ботильоны Мальцевой. Взмокшая, употевшая, расхристанная, но тем не менее не уходящая домой профессорша. Как же! Вдруг что без неё случится. Она даже плясала, колыхая пространство потрясающей даже видавших виды акушеров-гинекологов кормой.

— О, ну что вы, Елизавета Петровна! Это очень удобная обувь. Всё дело в колодке. И в фирме-производителе. На обувь, Елизавета Петровна, никогда не надо жадничать! Эти, к примеру, вызвавшие ваш горячий живой интерес «копыта», я купила на Пятой авеню в Нью-Йорке, в магазине, где никогда не бывает распродаж, — ласково улыбнулась ей Мальцева.

Перейти на страницу:

Все книги серии Роддом

Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37
Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37

Идея «сериала» на бумаге пришла после того, как в течение года я ходила по различным студиям, продюсерским центрам и прочим подобным конторам. По их, разумеется, приглашению. Вальяжные мужички предлагали мне продать им права на экранизацию моих романов в околомедицинском интерьере. Они были «готовы не поскупиться и уплатить за весь гарнитур рублей двадцать». Хотя активов, если судить по персональному прикиду и меблировке офисов у них было явно больше, чем у приснопамятного отца Фёдора. Я же чувствовала себя тем самым инженером Брунсом, никак не могущим взять в толк: зачем?! Если «не корысти ради, а токмо…» дабы меня, сирую, облагодетельствовать (по их словам), то отчего же собирательная фигура вальяжных мужичков бесконечно «мелькает во всех концах дачи»? Позже в одном из крутящихся по ТВ сериалов «в интерьере» я обнаружила нисколько не изменённые куски из «Акушер-ХА!» (и не только). Затем меня пригласили поработать в качестве сценариста над проектом, не имеющим ко мне, писателю, никакого отношения. Умножив один на один, я, получив отнюдь не два, поняла, что вполне потяну «контент» «мыльной оперы»… одна. В виде серии книг. И как только я за это взялась, в моей жизни появился продюсер. Появилась. Женщина. Всё-таки не зря я сделала главной героиней сериала именно женщину. Татьяну Георгиевну Мальцеву. Сильную. Умную. Взрослую. Независимую. Правда, сейчас, в «третьем сезоне», ей совсем не сладко, но плечо-то у одной из половых хромосом не обломано. И, значит, всё получится! И с новым назначением, и с поздней беременностью и… с воплощением в достойный образ на экране!Автор

Татьяна Юрьевна Соломатина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47
Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47

Татьяна Георгиевна Мальцева – начмед родильного дома. Недавно стала матерью, в далеко уже не юном возрасте, совершенно не планируя и понятия не имея, кто отец ребёнка. Её старый друг и любовник Панин пошёл на повышение в министерство и бросил жену с тремя детьми. Преданная подруга и правая рука Мальцевой старшая акушерка обсервационного отделения Маргарита Андреевна улетела к американскому жениху в штат Колорадо…Жизнь героев сериала «Роддом» – полотно из многоцветья разнофактурных нитей. Трагедия неразрывно связана с комедией, эпос густо прострочен стежками комикса, хитрость и ложь прочно переплетены с правдой, смерть оплетает узор рождения. Страсть, мечта, чувственность, физиология, ревность, ненависть – петля за петлёй перекидываются на спицах создателя.«Жизнь женщины» – четвёртый сезон увлекательнейшего сериала «Роддом» от создательницы «Акушер-ХА!» и «Приёмного покоя» Татьяны Соломатиной.А в самолёте Нью-Йорк – Денвер главную героиню подстерегает сногсшибательный поворот сюжета. И это явно ещё не финал!

Татьяна Юрьевна Соломатина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее

Похожие книги