Роботы утренней зари

— Почему, ради всего святого? Я тоже их не люблю, но жизнь мне дороже всяких предрассудков, — убеждал Бейли. — Почему мы боимся роботов? Все дело, скажу я вам, в нашем комплексе неполноценности. Мы все чувствуем себя ниже космонитов и ненавидим это чувство. А нам нужно хоть в чем-то кого-то превосходить, и нас бесит, что мы не можем позволить себе это даже в отношении роботов. Нам кажется, что они лучше нас, только это неверно. Вот в чем ирония, черт возьми! — Бейли испытывал необычайное возбуждение. — Возьмите этого Дэниела, с которым я пробыл больше двух дней, — продолжал он. — Он выше меня ростом, сильнее и интереснее, чем я. В общем, похож на космонита. У него память лучше, и знает он больше моего. Ему не нужно ни спать, ни есть. Его не тревожат ни болезни, ни паника, ни любовь, ни чувство вины. Но все-таки он — машина. Я могу сделать с ним все, что захочу. Как с этими микровесами. Вот я ударил по ним, и они не могут дать мне сдачи. Не сделает этого и Дэниел. Я могу заставить его прикончить себя бластером, и он подчинится. Нельзя построить робота, который мог хотя бы сравниться с человеком в том, что нам дороже всего. Мы не можем наделить робота чувством прекрасного, сознанием эстетических и религиозных ценностей. Его позитронный мозг не в силах ни на йоту оторваться от совершенного практицизма. Мы не можем сделать такого робота, черт его побери, не можем! И не сможем до тех пор, пока сами до конца не разберемся, отчего тикает наш собственный мозг. Пока существуют непонятные для науки явления. Что такое красота, любовь, доброта, искусство, наконец? Мы вечно топчемся на грани неизведанного и попытаемся понять то, что недоступно пониманию. Именно это и делает нас людьми! Мозг же робота мыслит законченными категориями. Он рассчитывается до последнего десятичного знака и имеет конец. Создать иной мозг пока невозможно. Так чего же вы боитесь, черт побери! Робот может принять обличье человека, быть красивым, как бог, но он не больше человек, чем кусок дерева. Неужто вы не понимаете этого?

Клусарр пытался несколько раз прервать поток красноречия детектива, но безуспешно. А теперь, когда Бейли замолчал, он тихо сказал:

— Полицейский превратился в философа. Ну и дела…

В комнату вошел Р. Дэниел.

Бейли хмуро взглянул на него, отчасти потому» что еще не совсем остыл, отчасти из-за новой волны раздражения.

— Почему вы задержались? — спросил он.

— Я разыскивал комиссара Эндерби, Илайдж. Оказалось, что он до сих пор находится в Управлении у себя в кабинете.

Бейли взглянул на часы. — Как так? Почему?

— Там произошли неприятности. В Полицейском управлении обнаружен труп.

— Не может быть! Ради бога, чей?

— Рассыльного Р. Сэмми.

Бейли помолчал, а потом со злостью заметил:

— Вы, кажется, сказали «труп»?

— Извините, обнаружен робот с полностью деактивированным мозгом, — поправился Р. Дэниел.

Клусарр неожиданно разразился смехом. Бейли повернулся к нему и мрачно предупредил:

— Держите язык за зубами. Слышите?

Он подчеркнутым движением отстегнул ремешок бластера. Клусарр хранил полное молчание.

— Ну и что такого? — обернулся Бейли к роботу. — Р. Сэмми отдал концы. Велика важность.

— Комиссар Эндерби не сказал это прямо, Илайдж, но у меня создалось впечатление, что комиссар считает, что кто-то умышленно деактивировал мозг Р. Сэмми.

И так как Бейли не отозвался на это сообщение, Р. Дэниел добавил серьезно:

— Или, если хотите, убил его.

Бейли застегнул ремешок бластера, но не отнимал руки от приклада.

— Идите к выходу «Б» семнадцатой улицы, — приказал он Клусарру.

— Я так и не поел, — пожаловался Клусарр.

— Не надо было швырять еду на пол, — нетерпеливо отозвался Бейли.

— Но мне положен обед.

— В тюрьме вас накормят. А если разок и не поедите, то с голоду не помрете. Ну, пошли!

Все трое стали молча пробираться по запутанным коридорам здания «Нью-Йорк Йист». Клусарр вышагивал впереди, за ним следовал Бейли; замыкал шествие Р. Дэниел. После того, как Бейли и Р. Дэниел отметились в приемной, а Клусарр оформил увольнительную и попросил прибрать весовую, они вышли наружу к машине Бейли. И тут Клусарр неожиданно остановился, шагнул к Р. Дэниелу и, развернувшись, едва не влепил роботу сильнейшую пощечину.

— Какого черта! — Бейли рванулся к Клусарру и крепко обхватил его.

Клусарр не оказывал никакого сопротивления.

— Все в порядке. Я не убегу. Просто хотел проверить ваши слова. — Он насмешливо улыбался.

Р. Дэниел увернулся от удара, и хотя рука Клусарра все же задела его по щеке, следов пощечины на ней не было видно. Он спокойно посмотрел Клусарру прямо в глаза.

— Вы поступили опрометчиво, Фрэнсис, — заметил он. — Если бы я не отклонился, вы бы могли повредить себе руку. Во всяком случае, я сожалею, что причинил вам боль.

Клусарр рассмеялся.

— Садитесь в машину, Клусарр. И вы тоже, Дэниел. Сядьте рядом с ним на заднее сиденье, да смотрите, чтобы он не шелохнулся. Даже если это будет стоить ему сломанной руки. Это — приказ.

— А как же Первый Закон? — издевался Клусарр.