Роботы утренней зари

— О предположении, что индивидуальный человек конкретен, а все человечество абстрактно. Когда ты определил слабый шум на аврорском корабле, ты определил не индивидуума, а часть человечества. Если бы ты был ближе к Земле, и если бы посторонний шум был достаточно слабым, разве ты не уловил бы гул мысленной активности всего населения Земли? И далее, разве нельзя представить, что в Галактике вообще есть гул мысленной активности всего человечества? Как тогда насчет того, что все человечество — абстракция? Оно нечто такое, что ты можешь указать. Подумай об этом в связи с Нулевым Законом, и увидишь, что расширение Законов Роботехники оправдано твоим же собственным опытом.

После долгой паузы Жискар сказал медленно, как бы вытягивая из себя слова:

— Наверное, ты прав. Однако же, если мы высадимся на Земле, мы, может быть, сумеем воспользоваться Нулевым Законом, но пока не знаем как. Мы вроде бы знаем, что кризис, перед которым стоит Земля, включает в себя использование атомного усилителя, но, насколько нам известно, на Земле нет ничего такого, на чем мог бы сработать усилитель. Что же мы будем делать на Земле?

— Пока не знаю, — грустно сказал Жискар.

Шум! Глэдия ошеломленно прислушивалась. Это был не стук чего-то обо что-то, не скрип, не грохот, не взрыв. Его вообще нельзя было назвать каким-то словом. Он был мягким ненавязчивым, поднимавшимся и опускавшимся без какой-либо регулярности, но все время присутствовавший. Д.Ж. заметил, что она прислушивается, и сказал:

— Мы называем это жужжанием Города, Глэдия.

— Он когда-нибудь прекращается?

— В сущности, никогда, но чего ты хочешь? Если ты стоишь в поле, то слышишь ветер, шорох листьев, жужжание насекомых, крики птиц, шум бегущей воды. Это тоже никогда не прекращается.

— Это совсем другое дело.

— Нет то же самое? Здесь смесь звуков работы машин и различных шумов, производимых людьми, но принцип тот же самый, что и шум в поле. К полям ты привыкла и не слышишь их шума. Земляне не слышат шума Города тоже, за исключением тех редких случаев, когда возвращаются из сельской местности. Тогда они снова слышат его и радуются ему. Завтра ты тоже не будешь замечать его.

Глэдия задумчиво посмотрела вокруг с маленького балкона.

— Как много домов!

— Это верно. Они тянутся во всех направлениях на много километров, и вверх, и вниз тоже. Это ведь не просто Город, как на Авроре или Бейлимире. Это Город с заглавной буквы. Города существуют только на Земле.

— Стальные пещеры, я знаю. Ведь мы под землей, верно?

— Да. Должен сказать, что я и сам не сразу привык к этим вещам, когда впервые приехал на Землю. Куда ни пойдешь, везде полно народу, всюду мягкое освещение, похожее на солнечное, но солнца нет, и даже не знаешь, светит ли оно наверху, или закрыто тучами, или вообще мир погружен в ночь.

— Это делает Город замкнутым. Люди дышат одним и тем же воздухом.

— Но ведь так и в любом мире.

— Не так.

Она принюхалась:

— Пахнет.

— Все планеты пахнут. Даже Города на Земле пахнут по-разному. Ты привыкнешь.

— Как люди не задыхаются?

— Хорошая вентиляция.

— А если она сломается?

— Этого никогда не бывает.

Глэдия снова огляделась.

— Кажется, у всех домов балконы.

— Это признак статуса. У очень немногих людей квартиры имеют окна и, кто их имеет, хочет пользоваться этим преимуществом.

Глэдия поежилась:

— Ужасно! А как называется этот Город?

— Нью-Йорк, главный Город, но не самый большой. На этом континенте самые большие Мехико и Лос-Анджелес, а на других континентах есть Города больше Нью-Йорка.

— Но почему же Нью-Йорк главный?

— По обычной причине: здесь помещается Планетарное Правительство, Объединенные Нации.

— Нации? Земля была разъединена на несколько независимых политических единиц, верно?

— Верно. На десятки. Но это было до гиперкосмических путешествий. А название осталось. Это как раз и удивительно на Земле. Застывшая история. Все остальные миры новые и темные. Только Земля — человечество в своей сути.

Д.Ж. сказал это тихим шепотом и ушел в комнату. Комната была невелика и очень скудно обставлена.

— А почему никого нет? — разочарованно спросила Глэдия.

ДЖ. засмеялся:

— Не огорчайся, дорогая. Если ты хочешь парадов и внимания, то все будет. Просто я попросил оставить нас одних на некоторое время. Хочется немного мира и покоя, думаю и тебе тоже. Что касается моих людей, то они ухаживают за кораблем, чистят его, возобновляют запасы, следуют своим привязанностям.

— А, женщины?

— Нет я не это имел ввиду, хотя женщины тоже сыграют свою роль, но позже. Под привязанностью я подразумевал, что Земля все еще имеет религии, и это приятно людям. Во всяком случае, здесь, на Земле. Здесь они как-то больше значат.

— Ну-ну, — несколько пренебрежительно сказала Глэдия. — Застывшая история; как ты думаешь, мы можем выйти и немного пройтись?

— Послушай моего совета, Глэдия, не лезь сразу в такие дела. Их у тебя будет в избытке, когда начнутся церемонии.

— Но это все будет официально. Мы не сможем избежать их?