Роботы утренней зари

Когда спустя семь лет после встречи Амадейро и Мандамуса и начала их проекта доктор Хэн Фастольф умер, гиперволна сообщила о его смерти по всем уголкам обитаемых миров. Повсюду это привлекло огромное внимание. Во Внешних Мирах это было важно, потому что Фастольф был наиболее деятельным человеком на Авроре, а следовательно, и в Галактике в течение двух столетий. В Поселенческих Мирах и на Земле это было важно потому, что Фастольф был другим — насколько космонит может быть другом — и теперь вставал вопрос, изменится ли космонитская политика, и если да, то как? Эта новость дошла и до Василии Алиены и осложнилась горечью, которая окрашивала ее отношения с биологическим отцом почти с самого начал а. Она заставил а себя ничего не чувствовать, когда он умирал, однако не хотела с ним быть на одной планете, когда наступит смерть. Она не хотела вопросов; которые посыплются на нее повсюду, но больше всего — на Авроре.

Отношения между родителями и детьми на Авроре были ела бы и в лучшем случае безразличны. При долгой жизни это само собой подразумевалось, и никто бы не интересовался Василией в этом смысле, если бы не то обстоятельство, что Фастольф так долго был выдающимся партийным деятелем, а Василия — почти столь же выдающейся партизанкой противоположного лагеря. Это было отвратительно. Она сделала своим законным именем — Василия Алиена, и пользовалась им во всех документах, во всех интервью, вообще везде, но знала точно, что большинство людей называют ее Василией Фастольф, словно ничего не могло вычеркнуть эти ничего не значащие отношения. Поэтому она стала называть себя только по имени. Оно-то, по крайней мере не было распространенным именем. Это тоже как бы подчеркнуло ее сходство с солярианкой; которая, правда, по совершенно иным причинам, отказалась от фамилии своего первого мужа, как Василия отказалась от фамилии отца. Солярианка тоже стала называться одним именем — Глэдия.

Василия и Глэдия и внешне походили друг на друга. Василия встала перед зеркалом в кабине космического корабля. Она много десятилетий не видела Глэдию, но была уверена, что сходство сохранилось. Они обе были маленькие, стройные, обе блондинки и похожи лицом. Но Василия всегда теряла, а Глэдия выигрывала. Когда Василия ушла от отца и вычеркнула его из своей жизни, он нашел вместо нее Глэдию, и она была ему уступчивой и пассивной дочерью, как он хотел, и какой Василия никогда не могла быть. Все-таки это задевало Василию. Она была роботехником, таким же компетентным и умелым, как и Фастольф, а Глэдия всего лишь художница, развлекающаяся светоскульптурой и иллюзорной одеждой роботов. Как мог Фастольф удовлетвориться тем, что потеряв дочь, он взял на ее место такое ничтожество!?

Когда этот полицейский с Земли, Илайдж Бейли, приехал на Аврору, он вытянул из Василии куда больше сведений, чем она могла доверить кому-либо другому. Однако с Глэдией он был сама мягкость и помог ей и ее защитнику Фастольфу выйти победителем против всех, хотя тогда Василия не могла ясно понять, как это произошло.

Глэдия была у постели Фастольфа во время его болезни, она держала его за руку в последнюю минуту и приняла его последние слова. Василия не понимала, почему это ее элит. Сама она хоть и знала, что жизнь старика кончается, ни при каких обстоятельствах не навестила бы его, чтобы стать свидетельницей его перехода в вечность, но злилась на присутствие там Глэдии. «Я так чувствую, — говорила она себе, — и никому не обязана объяснять». Она потеряла Жискара. Жискар был ее работой, ее собственным, данным ей вроде бы любящим отцом. На Жискаре она училась роботехнике и от него впервые почувствовала неподдельную привязанность. Она была ребенком и не размышляла о Трех Законах, не занималась философией позитронного автоматизма. Жискар казался любящим, он действовал, как любящий, и этого ребенку было достаточно. Такого чувства она никогда не встречала в человеке, и тем более в отце. В те дни она еще не решалась играть в дурацкую игру — любовь с кем бы тони была Ее горечь по поводу утраты Жискара научила ее, что любой начальный выигрыш не стоит финального разочарования. Когда она ушла из дома, разойдясь с отцом, он не отпустил Жискара с ней, хотя она сама все время улучшала Жискара, тщательным перепрограммированием. Умирая, отец отдал Жискара солярианке. Он отдал ей также и Дэниела, но Василия нисколько не интересовалась этой бледной имитацией человека. Она хотела иметь Жискара, который был ее собственностью. Сейчас Василия возвращалась домой. Ее турне было полностью закончено. Фактически, в смысле полезности, оно кончилось еще несколько месяцев назад, но она осталась на Гесперосе для необходимого, как она объяснила Институту в своем официальном извещении, отдыха. Теперь Фастольф умер, иона может вернуться. Она не могла целиком уничтожить прошлое, но часть его могла — Жискар должен снова принадлежать ей, это она решила твердо.