Роботы утренней зари

— А может Институт, пусть сообща, сдублировать индивидуальную работу доктора Фастольфа и заново открыть теорию позитронного мозга?

— Со временем мы это сделаем. Это неизбежно.

— А вы не делали попыток сэкономить время и убедить доктора Фастольфа выдать секрет?

— Думаю, что у нас есть способ убедить его.

— Через скандал с Джандером?

— Я не думаю, чтобы вы в действительности хотели задать этот вопрос. Ну, я сказала вам все, что вы хотели знать, землянин?

— Вы сказали мне кое-что, чего я не знал.

— Тогда пора вам сказать мне насчет Гремиониса. Почему вы связали имя этого брадобрея со мной?

— Брадобрея?

— Он считает себя дизайнером по прическам, кроме всего прочего, но он просто-напросто парикмахер. Говорите о нем — или давайте считать интервью законченным.

Бейли устал. Ему было ясно, что Василия наслаждалась этим фехтованием. Она дала ему ровно столько, чтобы разжечь его аппетит, и теперь он вынужден покупать материал за собственную информацию. Но у него не было никакой информации, одни догадки. И если часть их ошибочна, он пропал. Однако надо было фехтовать.

— Видите ли, доктор Василия, вы не можете уверять, что предположение о связи между вами и Гремионисом смехотворно.

— Почему? Оно нелепо.

— Нет. Будь оно нелепо, вы рассмеялись бы мне в лицо и выключили бы контакт трехмерки. Из простого факта, что вы отказались от своей первоначальной позиции и приняли меня, из простого факта, что вы разговаривали со мной и сообщили мне очень многое, совершенно ясно: вы чувствуете, что я могу воткнуть нож вам в шею.

Василия сказала низким, злым голосом:

— Вы, видимо, знаете, маленький землянин, что мое положение уязвимо. Я дочь доктора Фастольфа, а в Институте хватает достаточно глупых или достаточно злонамеренных лиц, которые из-за этого не доверяют мне. Я не знаю, что именно вы слышали, но все это более или менее смехотворно. Однако даже нелепость может быть использована против меня. Поэтому, я хочу поторговаться. Я сказала вам кое-что, могу сказать и больше, но только в том случае, если выскажете, что у вас спрятано в рукаве, и убедите меня, что вы говорите правду. Так вот, говорите. Если вы попытаетесь вести игру со мной, я выкину вас вон и, по крайней мере, получу от этого удовольствие, а мое положение не станет от этого хуже, чем сейчас. У меня есть средства повлиять на Председателя, чтобы он отменил свое решение пустить вас на Аврору и отправил бы вас обратно на Землю. На него и так в этом смысле большое давление, и вы не захотите, чтобы я добавила свое. Итак, говорите!

У Бейли было побуждение подойти к решающему пункту, чтобы проверить, прав ли он, но он почувствовал, что это не сработает. Она заметит, чего он добивается. Она не глупа — и остановит его. Он знал, что вышел на какой-то след, и не хотел стереть его. Видимо, она сказала правду относительно своего уязвимого положения, создавшегося в результате ее отношений с отцом, но она не была бы так испугана при видео-встрече с Бейли, если бы не подозревала, что некое замечание его не совсем нелепо. Он обнаружил что-то важное, и это нужно немедленно установить, чтобы как-то взять над Василией верх. Отсюда — игра. Он сказал:

— Сантирикс Гремионис предлагал себя вам — и прежде, чем Василия успела отреагировать, добавил: — И не один раз, а много.

Василия хлопнула руками по коленям, уселась плотнее, посмотрела на неподвижно стоявшего рядом Жискара, а затем на Бейли.

— Этот идиот предлагает себя всем, кого увидит, не разбирая пола и возраста. Я бы удивилась, если бы он не обратил внимания на меня.

Бейли сделал жест, как бы отметая это. Она не смеялась. Она не положила конец беседе. Она даже не разозлилась. Она хотела видеть, что он построит на своем утверждении, и он ухватился за это нечто.

— Это преувеличение, доктор Василия. Всякий может выбирать; Гремионис выбрал вас и, несмотря на ваш отказ, продолжал предлагать себя, хотя это совершенно не в привычках аврорцев.

— Я рада, что вы поняли, что я отказала ему. Некоторые считают, что любое — или почти любое — предложение нужно принять хотя бы из вежливости, но я другого мнения. Не вижу оснований тратить время на то, что мне не интересно. Вы находите в этом что-то предосудительное, землянин?

— У меня нет ни благоприятного, ни неблагоприятного мнения об аврорских обычаях.

Она все еще ждет, слушает его. Чего она ждет? Может, того, что он хочет сказать, но пока не решается?

Она сказала с некоторым усилием:

— У вас есть еще что-нибудь или мы закончили?

— Нет, не закончили, — сказал Бейли, вынужденный теперь вести игру дальше. — Вы поняли, что необычная для аврорца настойчивость Гремиониса может быть полезной вам.

— Да? Какая глупость! Какую пользу я могла бы извлечь из этого?

— Поскольку он явно был сильно увлечен вами, нетрудно было устроить, чтобы он увлекся другой, очень похожей на вас женщиной. Вы настояли, чтобы он так сделал, возможно, пообещав принять его, если другая откажет.

— Кто эта бедняга, похожая на меня?