Роботы утренней зари

— Тот, кто играл Дэниела, был очень похож. Но, я полагаю, мы здесь не для того, чтобы обсуждать шоу.

— Да, конечно.

— Мы здесь, землянин, чтобы поговорить насчет Сантирикса Гремиониса и на этом покончить. Правильно?

— Не совсем. Это не главная причина моего прихода, хотя я думаю, что мы коснемся и этого.

— Да? У вас впечатление, что мы проведем долгую и сложную беседу на тему, которую выберете вы?

— Я думаю, доктор Василия, что вам разумнее было бы позволить мне вести интервью по моему желанию.

— Это угроза?

— Отнюдь.

Ну, я никогда не встречалась с землянами, и было вы интересно посмотреть, насколько вы похожи на актера, игравшего вашу роль — не в смысле внешности. Вы и в самом деле такая властная личность, каким были в фильме?

— Фильм, — с явным отвращением сказал Бейли, — был сверхдраматическим и преувеличил мою личность во всех направлениях. Я предпочитаю, чтобы вы приняли меня таким, каков я есть, и судили бы обо мне, каким я кажусь вам сейчас.

Василия засмеялась. — Во всяком случае, я, кажется, не слишком напугала вас. Это очко в вашу пользу. А может, вы думаете, что нечто известное вам о Гремионисе дает вам право приказывать мне?

— Я здесь лишь для того, чтобы открыть правду о деле умершего человекоподобного робота Джандера Пэнела.

— Умершего? А разве он когда-нибудь был живым?

— Я предпочитаю одно слово фразе: „приведенный в бездействующее состояние“. Вас смущает слово „умерший“?

— Вы здорово фехтуете. Дибрит, принеси землянину стул. Он устанет стоять, если разговор будет долгим. А потом иди в свою нишу. Ты тоже можешь выбрать себе нишу, Дэниел. А ты, Жискар, встань около меня.

Бейли сел. — Спасибо, Дибрит. Доктор Василия, я не имею власти допрашивать вас; у меня нет законных возможностей заставить вас отвечать на мои вопросы. Однако смерть Джандера Пэнела ставит вашего отца в положение несколько…

— Кого?

— Вашего отца.

— Землянин, я иногда могу назвать определенное лицо своим отцом, но больше никто не может. Пожалуйста, пользуйтесь полным именем.

— Доктор Хэн Фастольф. Ведь он же ваш отец?

— Вы пользуетесь биологическим термином. Во мне его гены, что на Земле рассматривается как отец — дочь. На Авроре это не Имеет значения, кроме как в медицинском и генетическом отношениях. Во всех других случаях это родство вообще не упоминается в порядочном обществе Авроры. Я объясняю вам это, поскольку вы землянин.

— Если я оскорбил обычаи, то только по неведению, и прошу извинить меня. Могу я упомянуть имя вышеназванного джентльмена?

— Конечно.

— Итак, смерть Джандера Пэнела поставила доктора Хэна Фастольфа в несколько затруднительное положение, и я предполагаю, что вы захотите помочь ему.

— Вы предполагаете? Почему?

— Он ваш… Он взял вас к себе. Он заботился о вас. Вы были очень привязаны друг к другу. Он и сейчас питает к вам глубокое чувство.

— Это он вам сказал?

— Это было ясно из деталей нашего разговора — даже из того факта, что он заинтересовался солярианкой Глэдис Дельмар из-за ее сходства с вами.

— Он сказал это?

— Сказал, но если бы и не говорил, сходство бросается в глаза.

— Однако, землянин, я ничем не обязана доктору Фастольфу. Ваши предположения напрасны.

— Кроме любых личных чувств, которые вы имеете или не имеете, на карту поставлено будущее Галактики. Доктор Фастольф желает, чтобы люди исследовали и заселяли новые миры. Если политические последствия смерти Джандера поведут к заселению новых миров роботами, доктор Фастольф уверен, что это будет катастрофой для Авроры и для человечества. Вы, конечно, не захотите участвовать в такой катастрофе.

Василия равнодушно ответила. — Конечно, нет, если бы я была согласна с доктором Фастольфом. Но я несогласна. Я не вижу вреда в том, чтобы работу делали человекоподобные роботы. Здесь, в Институте, я делаю для этого, что могу. Я глобалистка. Поскольку, доктор Фастольф гуманист, мы с ним политические врага.

Ее ответы были резкими и прямыми. За ними каждый раз следовало молчание, словно она с интересом ждала следующего вопроса. У Бейли было впечатление, что он любопытен ей, забавляет ее.

— Давно вы член этого Института?

— Со дня его основания.

— Много в нем членов?

— Я бы сказала — примерно треть аврорских роботехников члены Института, но лишь половина их в действительности живет и работает здесь.

— Другие члены Института разделяют вашу точку зрения на исследование других планет роботами? Все возражают против мнения доктора Фастольфа?

— Думаю, что большинство — глобалисты, но точно не знаю. Спросите их.

— Доктор Фастольф член Института?

— Нет.

— Не странно ли? Я бы считал, что уж кто-кто, а он должен быть членом.

— Так уж вышло, что мы не хотели. Вероятно, менее важно, что и он не хотел.

— Это еще более удивительно.

— Не думаю.

Затем, как бы подстегиваемая внутренним раздражением, побуждавшим ее сказать что-то еще, продолжила:

— Он живет в городе Эос. Я полагаю, вы знаете, что означает это название?

Бейли кивнул.

— Эос — древнегреческая богиня утренней зари, как Аврора — древнеримская.