Роботы против фей

Громадная голова лошади быстро, словно голова змеи, поворачивается, чтобы посмотреть на нее, – так король бросает взор на случайно подвернувшуюся ему картофелину. Нетти знает, как обращаться с лошадьми и лошадеподобными созданиями, и в момент, когда она берется за подпругу, зверь фыркает и быстро ее обнюхивает. Когда же она запускает руку в чересседельную сумку, конь великодушно вздыхает и, притворяясь, что не видит, отворачивается. Умные пальчики Нетти нащупывают подходящую ткань; она тащит и достает мантию, которая, развернувшись, оказывается такой длинной, что волочится по земле. Вновь нырнув в сумку, после недолгих поисков она вытаскивает золотую веревку – точно такую же, что предназначена для шеи опоссума – и перепоясывается ею. Мантия тяжелая и одновременно мягкая, как зимнее одеяло, сплетенное из паутины, и колышется в такт шагам Нетти.

– Вот я и в пижаме. Пора встретиться с твоими хозяевами, – говорит она, и единорог кивает, словно понимает, насколько абсурдно звучат слова Нетти.

Подходя к костру, она пытается понять, что там происходит.

– Мне плевать, что он хорош собой и честен с виду. Он стрелял в меня из ружья, – говорит первый, вожак.

– Но выстрел же был холостой, – возражает ему второй, доктор. – Он толком в тебя и не стрелял. К тому же ты больше не страдаешь от холодного железа. А если придерживаться фактов, ты первым предложил проверить оружие, которое мы сейчас обсуждаем.

– И достал все, кроме второй пули, – усмехнувшись, говорит второй, охотник.

– А потом, когда ружье не выстрелило, ты забрал его и разрядил ему в живот, – содрогнувшись, произносит четвертый, с физиономией юного повесы.

– Но ведь выстрел не может нам повредить, – говорит доктор, поправляя очки. – Так, пощекочет немножко.

Первый встает, и Нетти понимает, что он хоть и вожак, но верховодит не потому, что умнее, добрее и храбрее других. Сила и страх – вот что сделало его первым и главным в компании. Он пьет свою власть из чужих душ, как из стакана пьют дешевый виски.

– Да, пули не могут меня убить, и железо больше не терзает, – говорит первый. – Но это не значит, что мне нравится, когда в меня стреляют. Мы должны повесить его и вырезать ему сердце, которое я позже положу под стеклянный колпак.

Доктор потирает свою щетинистую щеку:

– Сколько же сердец под колпаком тебе нужно? Разве полка в твоем кабинете еще не переполнена? Давай отведем его в Линкольн, и пусть люди сами определят, что с ним делать. Руководствуясь их собственными законами. У нас же есть свои.

– Я не хочу в Линкольн, – говорит молодой. – Поедемте лучше домой. Надоело ломать комедию. Мои уши уже хрустят.

– Как это поэтично, – усмехается охотник.

– Он еще молод, Рудебах! – бормочет доктор.

– Всего на сотню лет моложе, чем ты! – восклицает молодой человек, всплескивая руками, с которых облачком поднимается сверкающая пыльца.

– Домой нам нельзя, а есть нужно регулярно, поэтому будем продолжать играть в эти игры. Уж лучше изображать преступника и питаться чужим страхом, чем снова стать крохотной феей, живущей на молоке и чьих-то великих желаниях.

Охотник взмахивает ладонями, оставляя в воздухе следы золотого сияния. Пока его спутники задумчиво вглядываются в танцующие искры, он достает из ниоткуда чашку и наливает себе кофе.

– К тому же дома у нас не будет кофе, – заключает он.

– А я говорю, что мы его убьем!

Вожак встает, выбивает чашку из рук охотника и подходит к дереву. Взмахивает золотым арканом, и тот раскачивается перед броском. Сидящий на своей ветке опоссум шипит – то, что задумал вожак, ему явно не нравится.

– Если я не получу удовольствия, то зачем мы вообще сюда прискакали? – заканчивает фразу вожак.

– Потому что ты опять поссорился с Королевой, Бонни, – нервничая, говорит доктор.

– Так давайте привезем новую шерстяную накидку на ее прекрасные плечи! – смеется вожак.

Охотник аплодирует, насмешливо каркая:

– Королева Маб – в мантии из опоссума! Дорого бы я дал, чтобы посмотреть!

– Довольно! – кричит вожак. – Мы повеселились, преследуя по всему городу этого ублюдка с голой задницей, и вдоволь напились его страха. Я насытился. Сделаем вот что.

Один щелчок пальцами – и вот он уже держит опоссума за загривок.

– Какой же ты урод! – говорит он.

И смеется, тряся опоссума. Тот высовывает язык и притворяется мертвым. Главарь бросает опоссума на землю и пинает ногой.

– Сними с него шкуру, Скарлок, – кричит он, – а потом я вздерну его за то, что он в меня стрелял.

Доктор кривит свой красиво очерченный рот и отмахивается рукой, одетой в перчатку, а опоссум вновь становится обнаженным мужчиной, валяющимся без сознания в пыли. На первый взгляд в нем ничего особенного – просто парень, как и многие другие. Нетти надеялась, что, может быть, она узнает в нем кого-нибудь знакомого; но это не так, и потому все, что она делает, становится гораздо более странным: она встает из-за кустов, поднимает руки и, напрягая голос, почти кричит:

– Прекратить, немедленно!

Четверка вскакивает, но, как ни странно, оружие не достает.

– Ты кто, черт побери? – ворчит охотник.