Рижский редут

Расчет наш оправдался. Йол лазутчиков перестал совершать резкие движения и отвернул вправо, к протоке, в которую можно было бы нырнуть. Это и стало их стратегической ошибкой.

Если бы только они знали, какой сюрприз их ждет в протоке!

На несущих вахту канонерских лодках прекрасно слышали нашу стрельбу. Трудно было понять, что она означает, однако моряки наши подготовились ко всем неожиданностям. И когда йол сделал необходимый поворот, он оказался не просто на виду, а даже освещен.

Теперь мы стрелять уже не могли – опасались попасть по своим. Но мы перекрыли северный выход из протоки.

У йола оставался еще мистический шанс вырваться и попробовать проскочить мимо вахты, идя вплотную к курляндскому берегу, и там же причалить. Но не тут-то было! Вахтенная канонерка просто пошла на таран и, ударив в бортом в скулу йола, сильно замедлила его ход. Вторая канонерка за это время успела развернуться на параллельный курс и, имея преимущество в ходе, догнала и навалилась на йол с наветра.

Тут-то и раздался громоносный голос Артамона:

– На абордаж!

Глава тридцатая

Когда наш йол подошел к причалу, все было кончено. Матросы взяли в плен вражеских лазутчиков и, связав, повели их к усадьбе.

– Стойте! – закричал я, видя при свете фонаря, как они поднимаются вверх по откосу. – Да стойте же! Я должен убедиться!..

– В чем, Морозка? – спросил, подбежав, Сурок.

– Да в том, что всех ли взяли!

– Свечкин, стой! – закричал слышавший нас Артамон. – Морозка, беги, сочти свою добычу!

Я взбежал на откос. Мне осветили бледные лица пленников. Я узнал Мартына Кучина, Тадеуша Жилинского, еще трое были совершенно мне не знакомы. Армана Лелуара я среди них не обнаружил.

– Черт возьми! – вскричал я. – Главного-то упустили!

– Как упустили? Вот они все! – отвечали сопровождавшие пленных матросы.

– Что, удрал кто-то? Как? Каким образом? – с такими воплями подбежал ко мне Сурок.

– Не его ли сшибло ядром? – полюбопытствовал, подойдя к нам, Бессмертный.

– Его, – подтвердил Мартын Кучин. – Ударило в бок и… и все.

Но перед этим он обменялся быстрым взглядом с Тадеушем Жилинским.

Бессмертный, очевидно, ждал и такого взгляда, и такого ответа.

– Он ушел вплавь и сейчас на курляндском берегу, Сурков, – сказал он моему удивленному племяннику. – Абордаж хорош в открытом море, а не когда берег в десяти саженях. Боюсь, что догонять бесполезно. Вихрев! Разуваев! Бахтин!

Я смотрел в лица врагов своих и не верил – те ли они люди, которых я боялся? Странное это было ощущение – впору позавидовать солдату, которого приказ командира шлет в штыковую атаку на вражеское войско, и он бьет противника, не задумываясь ни о каких лицах.

Передо мной стояли те, кто при иных обстоятельствах могли бы быть «своими». Мартын Кучин превосходно говорил по-русски, статочно, Жилинский – тоже. Все рассуждения о братстве славян, которые я охотно читал в альманахах, казались сейчас нелепыми: что значит братство по крови, когда Бонапарт пообещал некую мнимую свободу, некое фантастическое государство? Они рисковали жизнью ради химеры, ради фантасмагории – и стали врагами братьям своим…

Я невольно вспомнил забавных чернявых парнишек, которые получили от Бонапарта примерно те же обещания и объявили ему свою собственную войну. Вот уж они точно не братья по крови. Их предательство было бы не столь обидным. А именно они и помогли, как умели, не спрашивая с меня документов и полномочий. Им оказалось довольно того, что я, объясняясь с ними по-немецки, с Артамоном и Сурком говорю по-русски.

И Яшку, которого стоящие передо мной подлецы запугали и сделали предателем, я тоже вспомнил.

Все это свершилось в моей голове мгновенно, пока Бессмертный сбегал с откоса. Потом он позвал меня, и я последовал за ним.

Когда командиры сошлись на причале, они услышали самый главный в тот миг вопрос:

– Где Левиз-оф-Менар?

– По меньшей мере час назад переправили его с пехотой и казаками на тот берег, – отвечал самый старший по годам, Бахтин.

– Черт… Значит, гонец еще в пути, – пробормотал Бессмертный. – Господа, Левизов отряд, статочно, ждет засада, нужно по крайней мере предупредить. Есть у вас с ним какие-то уговоры?

– Есть уговор на случай, когда отряд пойдет обратно.

– А чтобы дать знать об опасности?

О таких знаках, разумеется, никто не подумал. И наш военный совет, начавшись с полной растерянности, вскоре дал первые результаты.

– Тут стоит дуб ростом с Домский собор, – сказал Разуваев. – Я пошлю своих матросов, пусть залезут на самую верхушку и зажгут факелы. Может, Федор Федорович задумается, что огонь на Даленхольме неспроста.

– Так, – одобрил Бессмертный. – Я предлагаю дать несколько пушечных залпов. Они тоже заставят Левиза несколько задуматься и послать к берегу казаков. А мы сейчас же пойдем на йоле им навстречу.

– А я… – начал было Сурок, но замолчал.

– Что вы придумали, Сурков?

– Так, ничего… погорячился…

Бессмертный, казалось, не знал усталости. А я вот, хотя и был возбужден, чувствовал, что моих сил уже ненадолго хватит.

– Что, Морозов, сплаваем на тот берег? – предложил Бессмертный.