Рижский редут

Наши двухфунтовые держали под прицелом правый борт неприятеля, когда он, идя мимо Газенхольма, изъявил желание приблизиться к берегу острова. Может, мазурики наши рассчитывали на помощь рыбаков; может даже, тех самых рыбаков, которые переправляли им почтовых голубей.

– Канониры! Попугайте его ядрами с левого борта! – приказал Бессмертный. – Да, Боже упаси, не повредите ничего! Ему еще до Даленхольма бежать и бежать!

Грянул выстрел – столь удачный, что, задев край неприятельского борта, ядро угодило в человека, державшего шкоты, и вынесло его в воду.

– Молодец, Василий! – похвалил канонира Дружинин. – Одним меньше.

– Василий, ты всех-то не перебей, – попросил Бессмертный. – Нам их живьем взять нужно.

– Да и не выйдет, – отвечал довольный Василий. – Ишь, что они вытворяют!

– Да, кутерьма порядочная, – согласился Дружинин. – Придется им, болезным, пособить!

– Главное – не пускать их раньше времени к курляндскому берегу.

– И не пустим. Да они туда, кажись, и не собираются! Их к подветренному берегу несет, к нашему!

– Там остров, – подсказал я. – Звирденсхольм.

– Натощак не выговоришь, – заметил Дружинин. – Но какого черта они там забыли?

– Там есть совсем крошечная протока между Звирденсхольмом и Россбахсхольмом, – вспоминая первую разведку, в которую меня взяли Артамон и Сурок, отвечал я. – Но войти в нее – это… это… ну, как евангельского верблюда провести в игольное ушко! Это и днем не всякий рулевой сможет.

– А что будет, если нечистая сила протащит их той протокой? – спросил Бессмертный.

– Окажутся возле Любексхольма. И уж если высадятся там, то вброд добегут до Коенхольма, и мы их окончательно потеряем.

– Проклятые острова! – воскликнул Дружинин. – Были бы у нас гребцы!..

Убегающий от нас йол стал уже почти незаметен. Он действительно пытался приблизиться к Звирденсхольму, но правили им люди не слишком опытные.

– Глядите, глядите! Они-таки увалились до фордевинда! – вскричал Дружинин.

Мне кажется, он получал истинное наслаждение от этой погони. Мы приблизились к убегающему йолу на полсотни сажен, коли не менее.

– Василий, положи-ка ты ядро возле борта, – приказал Бессмертный. – Вот так будет хорошо… Пли!

Ядро, и впрямь положенное рядом с бортом, заставило рулевого дернуться, и йол неуправляемо бросило в поворот фордевинд, потом еще в один обратно. С палубы послышался треск, что-то оторвалось.

Яшку грохот пугал неимоверно. Лишь теперь мой предатель и враль понял наконец, в какую историю ввязался. Он сидел на палубе, забившись под банку, обобрав вокруг колен юбку – ни дать ни взять цыганка, что просит подаяния.

– А ну, как по нам начнут палить? – едва ли не заикаясь, спросил он.

– Ну и выпалят. Нужно быть знатоком своего дела, чтобы в таких обстоятельствах попасть в почти незримую лодку, – преспокойно отвечал я.

И впрямь, бояться было нечего – это не Дарданеллы, а перед нами – не турецкий флот. Бессмертный покосился на меня. Видимо, вспомнил, что, в отличие от него, я побывал в настоящем походе.

Чуть погодя Яшкино предсказание сбылось. Мы увидели горизонтальный столб дыма, услышали гром выстрела. Но двадцатичетырехфунтовое ядро, которое могло наделать нам беды, не долетело до нашего йола, а ушло в воду.

– Пытались попасть прямой наводкой, – сказал Бессмертный, – а надо было с углом возвышения. Растяпы.

– Где же ядро?

– На дне, чай, в дюжине саженей от их собственной кормы.

Погоня продолжалась. Мы несколько сократили расстояние. С йола обстреляли нас из пистолетов и, как утверждал Дружинин, из карабинов. Мы опять немного отстали. Ночь опускалась над рекой, разделявшей земли, захваченные неприятелем, и теми, которые мы обороняли.

– Они, сдается, проскочили и Россбахсхольм, и Люцаусхольм! – воскликнул я. – Теперь им сворачивать некуда до самого Даленхольма! Это по меньшей мере две мили!

– Славно мы их гоним, как гусей, – сказал безмерно довольный Дружинин. – Ближе к Даленхольму опять пальнем, чтобы наши услышали и забеспокоились. Красавица-то где? Жива? Или чувств лишилась?

Мы шли по ночной реке, подгоняемые западным ветром. Бессмертный затеял с Дружининым спор – скоро ли вест сменится нордом и как это подействует на противников наших. Кто-то из них под парусом хаживал, и не только пассажиром. Ничего удивительного мы в этом не видели. Странно было бы, если бы в портовый город прислали шпионить за военными судами человека, который не отличит йола от баркаса.

– Не трусь, – сказал я бедному Яшке. – Жив останешься!

– Как вам-то не страшно, господин Морозов? – тихонько спросил он.

И что же я мог тут ответить? Я сам не знал, как это получается: более бояться частного пристава Вейде, чем пушечного ядра.

Даленхольм приближался, мы увидели вдали несколько огоньков, и это, по моему соображению, были не огоньки на курляндском берегу.

– Ну что, загоняем гуся в ловушку? – не столько спросил, сколько приказал Бессмертный. – Василий, ну-ка, пугани его!

Следующее ядро, положенное Василием с подветра, убедило преследуемых, что просто убегать они уже не смогут, и единственное их спасение – это скрыться в протоке, пока не начали бить по рангоуту.