Рижский редут

Я не учел одной прискорбной мелочи. Постояльцы сторожа Фрица поселились в театре не из любви к искусству. Все они имели какие-то дела в Рижской крепости и весь день этими делами занимались. В обеденное время им было решительно незачем приходить в театр. А все прочие любители горячих колбасок с тушеной капустой приходили и уходили, не пытаясь нигде скрыться.

Я, продлевая время наблюдения, съел три кольца кровяной колбасы, размером мало чем поменьше колес селерифера, выпил три большие кружки пива, понял, что вот-вот чрево мое треснет, но так и не догадался, где может быть вход в театр. Вряд ли он вел через большую кухню, где постоянно обреталось не менее полудюжины поваров с поварятами. Понял я это не сразу, а лишь когда пьяный обыватель полез на кухню и был оттуда изгнан с позором, его даже шлепнули по роже засаленной тряпкой. Дверь, из которой дважды появлялся хозяин трактира, тоже вряд ли мне годилась. А других возможностей я не увидел.

Наконец я покинул это гостеприимное заведение.

Наелся я до такой степени, что нуждался в покое, а желательно – в постели и одеяле. Нельзя безнаказанно съедать столько жирной кровяной колбасы. В блаженно-сонном состоянии я поплелся по Известковой улице к Двине и оказался на Ратушной площади. Там я нос к носу столкнулся с частным приставом герром Вейде, но мысли мои двигались вяло, очевидно, так плыла бы рыба, помещенная в кисель. Поэтому я преспокойно прошел мимо полицейского, лишь отметив: надо же, что ему-то потребовалось на торгу?

Тут не только торговали съестным и тем мелким товаром, что всегда можно купить у разносчиков. Тут большею частью встречались, чтобы обговорить условия новых сделок. По случаю войны деятельность перекупщиков и маклеров поутихла, но они слонялись по площади в немалом количестве. Среди них, как всегда, было много представителей племени иудейского. Я вспомнил, что два, не то три человека нашли приют в театре. Но опознать их не представлялось возможным.

И я, поняв, что зря трачу время, побрел прямиком по Малой Зюндерштрассе к Большой. Там мне повезло, маленькая дверца оказалась открыта. Я спустился вниз, отыскал скамью, улегся и заснул.

Это было лучшее, что я мог сделать в таком состоянии.

Глава двадцать четвертая

Меня разбудила добрая девка. Перед этим она же накрыла меня своим покрывалом. Был уже вечер. Я поблагодарил ее и прошел в погребок. Есть мне, разумеется, не хотелось, и пиво тоже в глотку не лезло. А хотелось, чтобы добрый ангел вывернул меня наизнанку, хорошенько промыл и прополоскал, а затем внедрил в голову мою решительный запрет на кровяную колбасу с перловой крупой.

Я спросил для приличия каких-то блинчиков, не имея намерения их есть. Но Бессмертный все не шел и не шел, я стал отщипывать понемногу поджаристые края, и вскоре от блинчиков осталась одна пустая тарелка.

Когда пришел Бессмертный, мне было крепко не по себе.

Я не обжора, в еде обычно непривередлив и соблюдаю умеренность. Но тут просто черт попутал. Видимо, раз в жизни нужно и это испытать.

– Что с вами? – спросил сержант.

– Кажется, я отравился…

– Вас отравили? – несколько забеспокоившись, переспросил он.

– Нет, я сам, кровяной колбасой…

– Как это произошло?

– Сам не ведаю.

– Немедленно в лазарет!

Я хотел было воспротивиться, но вдруг сообразил: если Бессмертный проведет меня в Цитадель, то мне уже не придется заботиться о ночлеге!

Мы выбрались из погребка, в лицо мне повеяло прохладой, и это удивительным образом сказалось на самочувствии.

– Где это произошло? – спросил Бессмертный.

– В «Лавровом венке».

– Вас там, статочно, опознали. Больше там не появляйтесь.

– Но кому и для чего меня травить? – спросил я, в тот миг совершенно позабыв о трех огромных кругах колбасы.

Вдруг меня осенило – ведь есть же загадочная связь между «Лавровым венком» и театром, где окопались лазутчики! И я, разволновавшись, стал рассказывать о своей беседе с будочником.

Бессмертный слушал очень внимательно. Затем, когда я дошел до внезапного пробуждения своих воспоминаний, даже пошел рядом со мной как-то боком, заглядывая мне в лицо.

– Стало быть, красавчик-поляк по прозванию Жилинский? – уточнил он.

– Да, Бессмертный. Верите ли, мой разговор с Анхен совершенно ожил в памяти…

– Случаются же чудеса на свете… хотя и вопреки всякой логике… Жилинский, говорите?

– Да, и теперь я, кажется могу восстановить события… Да куда вы так несетесь, Бессмертный?..

Я впервые в жизни понял, каково живется тучным старцам, вынужденным шествовать медленно и торжественно, с пыхтением на каждом шаге. После чего дал себе слово, что никогда таким страдальцем не сделаюсь.

Впрочем, когда мы дошли до Цитадели, мне вроде бы полегчало.

Я полагал, что Бессмертный, доставив меня в лазарет, тут же призовет ко мне какого ни есть доктора, но он по дороге вовсе забыл о моем отравлении или же решил, что сперва – дело, а здоровье мое может подождать.

– Стойте за дверью, – сказал он мне. – Как только я громко произнесу «Вот вам доказательство», вы тут же войдете.

– Что вы задумали?

– Увидите. Вас ждет любопытное зрелище.