Ритуал для посвященных

Оставив якутов совещаться, Воронов вышел на улицу, но пошел не на остановку, а во внутренний двор, куда выходили окна квартиры Алексеевой. Беглый осмотр показал, что искать хлеб и огарок свечи — бесполезное дело. Пока Виктор был на месте происшествия, на улице пошел снег, надежно укрывший все неровности на сугробах.

«Свечу она выкинула, а кольцо оставила, — усмехнулся про себя Воронов. — Выбросить кольцо рука не поднялась. С шарфом, похоже, та же история. В каком бы стрессовом состоянии ни находилась Алексеева, разбрасываться импортными шмотками не стала».

Виктор посмотрел на освещенные окна Алексеевой.

«За весь вечер я не мог заглянуть ей в глаза и попытаться понять, в какой момент она лжет, а в какой — говорит правду. Глаза, без сомнения, зеркало души. Но как заглянуть в это зеркало, когда вместо глаз узкие щелочки?

По дороге на остановку Воронов вспомнил давнишний разговор с Демидовым.

— Мещеряков, он же себя гением считал! — рассказывал Демидов. — В управлении он — гений сыска, в кругу своих друзей-бандитов — гений преступного мира, мастер комбинаций. Как-то он, начитавшись зарубежных детективов, решил кое-что из прочитанного воплотить в жизнь. Начал с хлороформа. Задумка теоретически была правильной. При краже всегда есть риск, что потерпевший может вернуться в самый неподходящий момент, а при грабеже такой риск исключен, зато потерпевший наверняка запомнит налетчиков. Хлороформ должен был решить все проблемы: прислонил тряпку, пропитанную хлороформом, к лицу человека, и он через минуту вырубится.

На практике же все случилось не так. Цигельников четырежды использовал хлороформную маску и четырежды не смог никого усыпить. Даже двенадцатилетняя девчонка сознание не потеряла. Пришлось Цигельникову ее в ванной закрывать. Так что все рассказы о чудодейственном усыпляющем средстве хлороформе — чепуха на постном масле.

Ты спросишь: а как же тогда с его помощью оперировали в прошлом веке, когда хлороформ активно использовали в качестве наркоза? Не знаю. Возможно, маску с хлороформом надо держать на лице больного минут десять или больше. Сам понимаешь, при скоротечном налете такого времени у бандитов нет.

«Никто Алексееву хлороформом не усыплял, — уже в который раз подумал Воронов. — Скорее всего, ее просто запугали до смерти, вот она и боится назвать настоящие приметы преступников. При нападении ее загнали в ванную. Показали нож и велели сидеть тихо, как мышь под веником. Дальше если действовать слаженно и четко, то и Глашку усыплять не надо. Могли ей на лицо накинуть тряпку с хлороформом, только зачем? Много ли времени ушло у налетчиков? Один забрал ребенка, завернул его в свое одеяльце и вышел, другой оставил странный набор на столе. На все про все ушло минут пять, не больше. Глафира просто проснуться бы не успела… Одно понятно: никакой пятидесятилетний мужчина в куртке Аляска в налете не участвовал. Не стала бы запуганная Алексеева настоящие приметы преступника называть».

17

Ночью Воронов проснулся. За окном светил одинокий фонарь. Отбрасываемые им тени образовывали на стене причудливые узоры, в которых при желании можно было рассмотреть диковинных животных или рыцарей в латах. Рогов, весь вечер веселившийся в компании с одногруппниками, пьяненько похрапывал на кровати напротив.

Виктор поворочался на жестком ложе, встал, не включая свет, нашел на столе сигареты, закурил.

Напротив общежития второго курса был старый двухэтажный жилой дом, построенный еще до начала индустриализации Дальнего Востока. За ним располагались три чудом сохранившихся барака, в которых по-прежнему жили люди: топили печи углем и дровами, вывешивали постиранное белье во дворе, набирали воду в колонке. На этом крохотном островке давно минувшей жизни Воронов, еще будучи абитуриентом, повстречал красивую девушку. Она жила в двухэтажном доме и была так хороша, что древний сруб казался на ее фоне сказочным дворцом.

Воронов познакомился с девушкой, узнал, что она приехала в гости к родственникам и через два дня должна уехать домой, куда-то в Курскую область. В тот же миг девушка утратила свою неотразимую привлекательность, а сказочный дворец превратился в развалюху, сложенную из почерневших от времени бревен.

«Да, было время! — подумал Воронов, рассматривая мрачный силуэт дома напротив. — После армии каждая вторая девушка казалась красавицей, за любой замухрышкой готов был побежать, лишь бы в конце забега все правильно получилось. Прошло совсем немного времени, и все встало на свои места — эффект армейского «замкнутого пространства» перестал действовать, и я стал более придирчиво относиться к выбору подруг».

В коридоре раздался грохот. Кто-то по пути в туалет споткнулся и громко выругался. Это ничтожное происшествие вернуло Воронова к размышлениям о похищении ребенка.