Рисуко (ЛП)

Не знаю, кто был потрясен больше — Аимару или я.

— П-прости!

— Все хорошо! — сказал Аимару, падая на колени. — Я в порядке! Ты меня не ранила, — он коснулся макушки, где появилась шишка. Он тряхнул головой и добавил с улыбкой. — Почти не больно.

— Прости, — повторила я, прижимая обломок палки к груди.

— Что…?

— Я не… я думала о танце Миэко и упражнениях отца с мечом, и… мне очень жаль, Аимару!

Он отмахнулся и шатко встал на ноги.

— Я точно не буду подглядывать за тобой.

— Я могла тебя ранить!

— Вот так? — он слабо улыбнулся и посмотрел вниз. Сначала я думала, что он не хочет смотреть мне в глаза, но потом поняла, что он смотрит на мой новый пояс. — Ты… посвященная.

— Да, я посвященная. Ты можешь говорить со мной, — я вдохнула, стараясь не думать о том, что сейчас сделала. — Прости, — я отбросила обломок. — Я… должна сделать обед для всех.

— Знаю, — сказал он. — Ки Сан попросил помочь тебе.

— Отлично, — я подумала о том, то можно ему поручить. Небольшая миска с рисом почти опустела. — Сможешь принести немного риса из кладовой?

Он нахмурился. Я не привыкла видеть таким его лицо, но так было все чаще.

— Ладно, — я вздохнула. — Вот. Если можешь присмотреть за огнем и убедиться, что он сможет нагреть котел с водой, я схожу за рисом.

Он улыбнулся.

— Это я смогу, Мурасаки-сан.

Я подняла длинный обломок палки, что сломалась о голову Аимару, и побежала к кладовой возле конюшни. Как всегда, там были крысы, они смотрели на меня, как на нарушителя. Я замахнулась на ближайшую (Ключ к Небесам), и они разбежались, я не успела взмахнуть ни разу больше.

— Стоит завести кота, — проворчала я, стараясь сдержать дрожь. Справа был полупустой мешок риса, и я схватила его. И когда я подняла мешок на спину и почти дошла до кухни, я поняла, что в день прибытия мы втроем несли его.

Видимо, камни мы носили не зря.

* * *

Мы готовили обед, Аимару рассказывал, что знал о Масугу. Я уже это знала. Он спросил, как я заслужила пояс, но я призналась, что понятия не имею.

И, конечно, мы не знали, кто отравил лейтенанта, хотя я рассказала ему о подозрительном поведении Миэко. Он был рад, что леди Чийомэ не подозревала меня.

— Кто-то явно… что-то искал.

— Да, — прошептала я, — но что?

Аимару пожал плечами и пошевелил бревна в костре.

— Они искали и тут. И в конюшнях.

Я забыла об этом.

— И, наверное, в комнате леди Чийомэ. Хотя я не знаю, зачем они это делают, — кто-то хотел себе болезненную смерть.

— Ну, — бодро отметил он, — этот кто-то ничего не нашел, иначе им не пришлось бы почти убивать Масугу-сана.

Он был очень тихим, когда я рассказала ему правду о куноичи. Что они были убийцами.

— О, — сказал он, помешивая рис. — Я догадывался.

— Я не буду этого делать. Я лучше умру.

Он солнечно улыбнулся мне.

— Все живое умирает, Мурасаки-сан.

— Знаю. Мне говорят так. И… просто Мурасаки. Или Рисуко. Прошу, Аимару.

Он кивнул, улыбка не исчезла.

Мы разнесли обед по всему месту. Только Чийомэ-сама и Братишки ели в большом зале. Ки Сан был с Масугу-саном, а остальные в Полной Луне были в Убежище. Красное в их одежде, что я сопоставляла с удачей, теперь казалось пятном крови.

* * *

Мы убирали после обеда, и вернулся Ки Сан. Он был мрачнее обычного.

— Один из Братишек остался с ним, — сказал он в ответ на вопрос, что мы с Аимару не озвучили. — О нем можно не тревожиться — маковый сок вышел с потом, настой помогает.

Он увидел мое облегчение, потому добавил:

— Но он будет слабым до Нового года, думаю. Не сможет ухаживать за всеми вокруг!

Аимару покраснел, хоть и улыбался.

— Мы всех накормили, Ки Сан-сан.

— Я заметил, — рассмеялся повар. — И никто не отравился! У вас удалось. А теперь прочь с кухни, Лунный пирожок. Братишка ждет тебя, чтобы преподать урок.

Аимару тут же подчинился, поклонился Ки Сану, показав шишку, улыбнулся мне на миг и исчез за дверью.

— Ты сломала палку от крыс, Яркоглазая?

— Я… — я подняла обломки палки.

— И это связано с милой шишкой на голове Лунного пирожка?

— Я не могу, — прошептала я.

— Не можешь?

— Не могу… — я помахала обрубком воображаемого меча. — Не могу.

— Ах, — Ки Сан забрал этот обломок и бросил в огонь. Я смотрела, как сосна загорается.

Глаза наполнились слезами, пока я смотрела, как горит рукоять меча.

— Отец… — горло сжало. — Отец… последнее… что он сказал… Не навреди.

— Ах.

— Когда лорд Имагава… захотел, чтобы он… снова стал… самураем.

Он наточил мечи и отложил их. Надел одеяние писца. Поклонился Ока-сан, что пыталась не плакать, потом сестре и мне. Он развернулся и ушел, но я побежала за ним. Он замер под старой вишней, что росла над небольшим храмом духу леса. Я хотела, чтобы он обернулся, но он этого не сделал. Я хотела коснуться его, утащить в дом, но я не могла.

— Ото-сан! — крикнула я.

Его спина была прямой, ноги на ширине плеч — Два поля. А потом невероятно тихим голосом отец сказал:

— Не иди за мной. Не иди по моему пути, — он пошел снова, сделал три шага и замер, не поворачиваясь. С ужасным всхлипом он сказал. — Не навреди, Мурасаки. Не навреди, — и он ушел.