Рикошетом

Но часть меня знала причину его неуверенности. Когда ты растешь, а тебя постоянно сравнивают с братом, игнорируют, потому что ты не соответствуешь семейному образцу, твоя самооценка ослабевает, пока в конце концов не исчезает совсем. Зак никогда не оправдывал ожиданий своего отца, так же как я никогда не оправдывала ожиданий своего. Мы были двумя потерянными душами, которые боролись за внимание и отчаянно хотели чувствовать себя достойными и желанными. И мы нашли это друг в друге. Мы нашли это и постепенно позволили этому исцелить нас. Но в ту секунду, когда это стало вызывать вопросы, мы оба отстранились друг от друга, потому что именно это ты делаешь, когда кто-то, кому ты мог доверять, причиняет тебе боль.

Ты не настаиваешь на правде и не требуешь ответов. Ты баррикадируешь свое сердце и подавляешь свои эмоции, пока любовь не превращается в сердечную боль, которая со временем трансформируется в гноящуюся черную дыру внутри тебя.

– Я... я не понимаю, – он выглядел опустошенным. Его глаза были полны отчаяния.

– Он спрашивал о моих планах на будущее, о том, что произойдет после того, как ты уедешь в университет. Он сказал, что я отвлекаю тебя, что между нами было не более чем детское увлечение, – печаль окутала мое сердце. Зак прожил все это время, ненавидя меня, желая причинить мне боль из-за простого нелепого стечения обстоятельств. Он услышал лишь половину разговора в неподходящее время и не задержался, чтобы услышать остальное. – Я сказала ему, что не представляю себе будущего без тебя и надеюсь, что мы переживем отношения на расстоянии, если ты уедешь в колледж... Я посмотрела твоему отцу в глаза и сказала, что я не просто люблю тебя, я понимаю тебя. Я сказала ему, что я доверяю тебе больше, чем кому-либо другому в этом мире. И если бы ты был там, застав весь разговор, ты бы услышал, как я сказала ему, что однажды выйду за тебя замуж, потому что так сильно я верила в нас.

Я забыла половину того разговора с мистером Мессия, неловкое молчание последовало за моим довольно неожиданным признанием. Но он так разозлил меня тем, как постоянно отвергал Зака, его чувства и его отношения со мной. Да, мы были юными, но у нас было то, чего не было у большинства людей. Мы разделяли глубокое чувство одиночества и разочарования в людях, которых мы называли семьей.

Эти переживания связали нас. Но это было нечто большее. Мы раскрылись и впустили внутрь себя другого человека, поэтому, когда Зак вычеркнул меня из своей жизни без каких-либо объяснений, я была раздавлена.

– Я не могу поверить, что ты это сделала, – он уставился на меня с восхищением, сверкающим в его глазах, но оно было омрачено сожалением.

– Я любила тебя, Зак, и я верила в нас. Я верила в тебя, – слова застряли в горле. – День, когда ты выступал на том собрании, когда директор объявлял тебя новым капитаном «Гадюк», был одним из худших в моей жизни, – слезы покатились по моей щеке, когда плотина внутри меня прорвалась.

Он вскочил и слез с кровати, стоя неподвижно.

– Зак? – мой голос задрожал от гнева, исходившего от него.

– Все это время я думал... А он так ничего и не сказал. Он не сказал ни единого гребаного слова.

Я почти не удивилась, что его отец опустил ту часть, где я пыталась бороться за его сына. Он разделил титул самого дерьмового отца в мире с моим.

Осторожно поднявшись с кровати, я подошла к Заку, взяв его руки в свои.

– Все в порядке, – сказала я. Правда наконец-то выплыла наружу, и я уже чувствовала себя легче. Хотела ли я, чтобы все было иначе? Конечно. Мы потратили столько времени, ненавидя друг друга, ненавидя самих себя. Но часть меня поняла это. Если бы я застала Зака за подобным разговором, я бы чувствовала то же самое без каких-либо доказательств.

Я просто хотела, чтобы он сначала попытался поговорить со мной, прежде чем делать поспешные выводы.

– Ничего в этом нет хорошего, Калли. Я провел целый год, ненавидя тебя... Я уступил его требованиям, потому что думал, что тебе все равно... Я думал, ты... – пыл исчез из глаз Зака, когда он опустился на край кровати. – Черт, – он провел рукой по волосам, в отчаянии дергая их за кончики. – Это все была моя вина. Все это…

– Зак, давай не...

– Я облажался, – он уставился на меня с такой напряженностью, с такой безнадежностью, что у меня перехватило дыхание.

Я обвила руками его шею и стала между его ног.

– Мы оба облажались. Я должна была надавить на тебя сильнее.

– А я должен был дать тебе шанс все объяснить... черт, Калли. Мы потратили впустую все это время.

– Может быть, все так и должно было быть? Может быть, нам нужно было пройти через страдания, гнев и боль, чтобы понять, что это было реально?

Потому что так оно и было.

Я любила Зака.

Часть меня никогда не прекращала.

Он притянул меня к себе на колени и уткнулся лицом в изгиб моей шеи, вдыхая мой запах.

– Мне так чертовски жаль.

– Эй, эй... – я прижалась лицом к его щеке, у меня текли слезы. – Все в порядке.

– Это не так, ничего не в порядке. Но я больше не буду все портить, Калли. Ты моя, солнце, каждый твой дюйм.