Рифтеры

Так он и делал. Вызвал скорую, а только потом ог­неметы, подождал, пока та прилетит с запада, обезза­разил себя и снова поднялся в небо. Он отклонился к югу‑востоку, следуя по маршруту носителя. Неподалеку появился подъемник и некоторое время шел с ним од­ним курсом, плывя, словно огромная черная туча, к ме­сту, указанному Лабином. Запальники слабо сияли на концах длинных, огнедышащих насадок, свисающих из подбрюшья. Из пузыря время от времени вырывались пухлые розовые и зеленые облака, лакмусовые бумажки, похожие на сахарную вату, вынюхивали инфекцию.

Он до отказа выжал регулятор. Партнершу Аарона уже упаковали и отправили в путь. Ближе к ночи Уэллетт начнет проводить над ней тесты.

Правда, Лабин сильно сомневался в том, что Така сейчас проводит какие‑то тесты.

Он помнил, как впервые встретился с Ахиллом. Он ворвался в дом правонарушителя и поймал его на месте преступления в виртуальном сенсориуме, запрограмми­рованном на широкомасштабные сценарии сексуальных пыток. Тогда Дежарден не выносил свои желания в ре­альный мир, но с тех пор многое изменилось. Правила изменились. Поводки ослабли. Официальные иерархии разрушились, оставив облеченных властью без какого‑ либо надзора.

Лабин буквально мельком взглянул на фантазии Ахил­ла, прежде чем перешел к делу, и получил некоторое представление о том, какие женщины в его вкусе, и о том, что он любит с ними делать. Когда пять лет спустя Така Уэллетт поднялась в чрево вертолета УЛН, Лабин наблюдал за ней с бесстрастием человека, которому пре­красно известен финал.

Дежарден обещал ей роль в борьбе против Сеппуку. Заставил ее представить себе прекрасные сверкающие ла­боратории, где работали только настоящие Биомоцарты. От этой перспективы она загорелась, как галогеновый прожектор. С первого же взгляда Лабин понял ее тайное желание, отчаянную, невообразимую надежду на искуп­ление какого‑то греха в прошлом.

В тот момент его было очень легко признать.

Кен тогда специально посмотрел, куда отправится вер­толет. Ближайшая исследовательская база находилась на юго‑западе, в Бостоне. Но вместо этого машина исчезла в северном направлении, и с тех пор Лабин больше ни­чего от Уэллетт не слышал.

Он и не ожидал, по правде говоря. Даже если Дежар­ден говорил правду. И Кен был вынужден признать с ло­гической ясностью аморального разума, что это не имеет большого значения. Така не была гениальным ученым, она бы не протянула и минуты на ринге с любым оппо­нентом. Будь она таковым, ее бы не отправили патрули­ровать пустоши, раздавая крохи дикарям. В борьбе против Сеппуку ее потеря не значила ровным счетом ничего.

Ахилл же, с другой стороны, представлял огромную важность. И неважно, был ли он при этом сексуальным хищником; ведь и при этом он мог способствовать сохра­нению миллиардов. Лабин не мог не думать о многочис­ленных пороках, на которые невозможно было закрыть глаза, стремясь к высокой поставленной цели. Это и было сутью того, что называлось Великим Благом.

Он испытывал чувство, близкое к зависти.

ИСПРАВИТЕЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ

Така все‑таки оказалась на какой‑то исследователь­ской базе. Правда, не в роли экспериментатора. Ее при­своил себе мужчина, находящийся рядом.

Непримечательная внешность. Каштановые нечесаные волосы, подстриженные как попало, то ли под стиль ди­каря, то ли из‑за явной профессиональной непригодности парикмахера. Тонкое квадратной формы лицо. На лбу морщин почти нет, а вот вокруг карих и влажных, почти детских глаз – с избытком. Немного кривой нос. Зеле­ная, сидящая мешком толстовка – пережиток двадцатого века без всякой анимации.

Она не могла видеть его ниже пояса. Така лежала на спине, привязанная к медицинской каталке. Если этот взъерошенный r‑отборщик играл исследователя, то ей, по всей вероятности, отвел роль подопытной.

– Ахилл Дежарден, – сказал он. – Рад видеть тебя, Элис.

Вертолет плюхнулся на площадку, устроенную на кры­ше где‑то к северу от Великих озер, уже после полуно­чи. Она высадилась и, ничего не подозревая, шагнула в нейроиндукционное поле. Даже повреди Уэллетт шей­ный отдел позвоночника, тело бы не рухнуло так быст­ро. Безликие люди в костюмах биозащиты, похожих на презервативы, перенесли ее в эту карантинную камеру Така была в сознании, но двигаться не могла. Они раз­дели ее догола, ввели катетер и, не сказав ни слова, ушли. Наверное, их предупредили, что она то ли беженка, то ли представляет риск для здоровья. А может, они и сами участвовали в розыгрыше. Така ничего не понима­ла, а спросить не могла.

Кажется, все произошло вчера. Или даже раньше. Она потеряла счет времени после того, как оказалась в изоля­ции и неподвижности; сухость во рту и голод нарастали бесконечно малыми долями.

Теперь поле отключили. Снова заработали двигатель­ные нервы. В горизонтальном положении Таку удержи­вали лишь нейлоновые ремни, болезненно врезавшиеся в запястья, лодыжки, талию и горло.

– Произошла какая‑то ошибка, – торопливо произ­несла она. – Я – не Элис. Я – Така. Лени и Кен – мои друзья.