– Он живой, – жужжит она. Сигнал смерти пульсирует, опровергая ее слова.
– Нет, – откликается Лабин.
Остается не больше пятнадцати метров, когда загадка взмывает над озером в облаке ошметков плоти. Кларк с опозданием замечает за ними большое темное пятно. Слишком поздно понимает, что перед ней: прерванная трапеза. И создание, которому помешали есть, направляется прямо к ней.
«Не может б...»
Она уворачивается, но недостаточно проворно. В чудовищную пасть «кальмар» помещается с запасом. Полдюжины зубов длиной с палец крошатся о корпус, словно хрупкая керамика. «Кальмар» дергается у нее в руках, острый кусок металла втыкается в бедро с тысячекилограммовой хищной инерцией. Под коленом что‑то лопается, боль разрывает икру. Шесть лет прошло. Она забыла приемы.
А Лабин не забыл. Она слышит шум его «кальмара», переведенного на полный газ. Сворачивается в клубок, запоздало сдергивает с ноги газовую дубинку, слышит хриплый кашель гидравлики. В следующий миг на нее наваливается чешуйчатая туша, загоняет под кипящую поверхность озера.
Кругом светится тяжелая вода. Вращается призрачный мир. Она встряхивает головой, фокусируя зрение. Над ней что‑то бьется, волнует отражающую поверхность Невозможного озера. Должно быть, Лабин протаранил чудовище своим «кальмаром». Наверняка удар повредил обеим сторонам: вот и «кальмар» штопором вторгается в ее поле зрения – неуправляемый, без седока. Лабин завис лицом к противнику, превосходящему его вдвое, причем половина размера приходится на пасть. Кларк плохо различает их – слишком взбаламучена вода.
Тут она замечает, что медленно падает вверх. Ноги сами собой начинают работать как ножницы – икра вопит, словно ее раздирают изнутри. Кларк тоже вопит – вопль вырывается скрежетом разорванного железного листа. От нарастающей боли перед глазами проносится мушиный рой. Она поднимается из озера в тот самый миг, когда чудовище разевает пасть и...
«Мать твою!»
...и челюсти с невероятной быстротой расходятся до самого основания, а затем резко захлопываются, и Лабина больше нет, словно и вообще не было, только смазанный образ остался на память о предыдущем мгновении. И тогда Кларк совершает, пожалуй, самый глупый поступок в своей жизни.
Она бросается в атаку.
Левиафан разворачивается к ней, уже не столь проворно, но времени у него предостаточно. Она работает одной ногой, другая волочится бесполезным, пульсирующим якорем. Щерится зубастая пасть – слишком много зубов еще уцелело. Лени пытается поднырнуть, подобраться к нему с брюха или хотя бы с бока, но чудовище легко изворачивается, каждый раз встречая ее лицом к лицу.
А потом оно рыгает всей головой.
Из естественных отверстий тела не вырывается ни единого пузырька. Они пробиваются из самой плоти, находят себе путь, раскалывая изнутри мягкий череп. На секунду‑другую чудовище зависает неподвижно, потом содрогается, словно от электрического разряда. Кларк, работая одной ногой, заходит снизу и бьет его в брюхо. Она ощущает, как от удара дубинкой внутри вздуваются новые пузыри, угрожая вулканическим взрывом.
Монстр судорожно вздрагивает и умирает. Челюсть отвисает нелепой створкой подъемного моста, извергая воду с мясом.
В нескольких метрах от нее на поверхность Невозможного озера тихо опускаются клочья тела в остатках гидрокостюма, вокруг извиваются кишки.
– Ты в порядке?
Лабин рядом с ней. Она мотает головой – не в ответ, а от изумления.
– Нога... – Теперь, когда все кончилось, боль еще сильнее. Лабин ощупывает рану. Кларк взвывает – вокодер превращает крик в механический лай.
– Берцовая сломана, – сообщает Лабин. – Зато кожа цела.
– Это «кальмар»... – Она чувствует по всей ноге леденящий холод. И, чтобы забыть о нем, спрашивает, указывая на дубинку на икре у Кена:
– Сколько зарядов выпустил в ублюдка?
– Три.
– Ты... просто пропал. Он тебя всосал. Повезло еще, что не перекусил пополам.
– С таким типом кормления жевать некогда. Замедляется процесс всасывания. – Лабин оглядывается по сторонам. – Подожди здесь.
«Да куда я денусь без ноги?..»
Она уже чувствует, как икра немеет и от души надеется, что «кальмар» уцелел.
Лабин, не торопясь, подплывает к трупу. Его гидрокожа прорвана в десятке мест, из вспоротой груди торчат блестящие трубки и металл. Парочка миксин лениво отплывают от останков.
– Лопес, – жужжит Лабин, разглядев нашивку на плече. Ирен Лопес отуземилась полгода назад. У пункта питания ее не видели уже несколько недель. – Ну вот, на один вопрос ответ есть.
– Не обязательно.
Еще содрогающееся чудовище опустилось на поверхность озера рядом с Лопес и погрузилось немногим глубже: чтобы утонуть в растворе такой плотности, надо быть камнем.
Лабин оставляет труп и переходит к туше. Кларк следует за ним.
– Это не та тварь, что цапнула Джина, – жужжит Лабин. – Зубы другие. Гигантизм у минимум двух видов костистых рыб в двух километрах от гидротермального источника. – Запустив руку в разинутую пасть, он выламывает один зуб. – Остеопороз, возможно, и другие признаки дефицита питания.