Рифтеры

– Когда Джина атаковали, вы занимались телемет­рией?

Чен кивает.

– Только загрузить так и не успели.

– Значит, придется еще кому‑то туда смотаться. И, поскольку мы с Лени уже имели дело с такими вещами...

Луч бьет Кларк прямо в лицо. Мир сжимается до ма­ленького яркого солнца, плавающего в черной пустоте.

Кларк заслоняется ладонью.

– Убери, а?

Темнота возвращается. Смутно проступают серые очертания остального мира.

«Можно было бы просто уплыть, – рассуждает она, выжидая, пока линзы приспособятся к новому освеще­нию. – Никто бы и не заметил». Впрочем, она понима­ет, что это чушь. Если Кен Лабин выбрал ее из толпы, так просто не отделаешься. Кроме того, он прав. Только они двое уже прошли по этой дороге. По крайней мере, только они выжили.

«Спасибо тебе большое, Кен!»

– Ладно, – наконец говорит она.

ЗОМБИ

Невозможное озеро от «Атлантиды» отделяет двадцать километров. Для тех, кто еще мыслит по‑сухопутному – не слишком далеко. Всего‑то двадцать кэмэ от мише­ни? Разве это безопасная дистанция? На берегу таким мелким смещением не обманешь и самый простенький беспилотник: установив отсутствие цели, он поднимется выше, разобьет мир на концентрические круги, тщательно проверит сектор за сектором, и рано или поздно добы­ча себя выдаст. Черт, да большая часть аппаратов может попросту зависнуть посреди круга и получить обзор на двадцать кэмэ в любую сторону.

Даже посреди океана двадцать километров безопас­ной дистанцией не назовешь. Никакого фона, помимо самой воды, здесь не существует, с топографией тоже плохо – неразбериха циркуляций, сейшей и ячеек Ленгмюра [74], а еще термоклины и галоклины, которые с таким же успехом отражают и увеличивают, как и маскируют. Возмущения от проходящих субмарин могут распростра­няться на огромные расстояния, мелкие турбулентности держатся в кильватере долго после того, как подводное судно ушло. Самая невидимая субмарина все же хоть чуть‑чуть да нагревает воду: дельфины и следящие ап­параты ощущают разницу.

Однако на Срединно‑Атлантическом хребте двадцать километров – все равно что двадцать парсеков. На свет надежды никакой – даже солнечные лучи пробиваются не дальше, чем на несколько сотен метров от поверх­ности. Гидротермальные источники выбрасывают едкую блевотину вдоль свежих скальных швов. Морское дно непрерывно ворчит, горы пинают друг друга в извечной игре «Лягни континент». Топография, способная посра­мить Гималаи: рваные трещины вспарывают кору от по­люса до полюса. Хребет поглотит все, чем может выдать себя «Атлантида», о каком бы спектре ни шла речь. Зная координаты, еще можно найти цель, но сдвинь их на волосок, и тебе не попасть даже в огромный шумный город. Расстояния в двадцать километров более чем до­статочно, чтобы уйти из‑под любой атаки, направленной на текущее местоположение «Атлантиды», кроме, пожа­луй, бомбардировки полноценными глубинными ядер­ными бомбами.

Хотя и не сказать, что такого уже не случалось, отме­чает про себя Кларк.

Они с Лабином плавно скользят вдоль трещины в застывшем конусе древней лавы. «Атлантида» осталась далеко позади. До Невозможного озера еще много ки­лометров. Ни налобные фонарики, ни фары «кальмаров» не горят. Пара движется при смутном свечении сонарных экранов. Столбы и валуны отображаются на них изумруд­ными линиями, отмечается малейшая перемена давления в окружающей тьме.

– Роуэн считает, что дела плохи, – жужжит Кларк.

Лабин не отзывается.

– Она думает, если это и впрямь окажется Бетагемот, «Атлантиде» угрожает всеобщий когнитивный диссонанс. Все заведутся.

По‑прежнему – молчание.

– Я ей напомнила, кто здесь главный.

– И кто же, если не секрет? – наконец жужжит Ла­бин.

– Брось, Кен. Мы можем парализовать их жизнь в любой момент, когда вздумается.

– У них было пять лет для решения этой проблемы.

– И что им это дало?

– И пять лет, чтобы сообразить, что они превосходят нас в числе двадцать к одному, что нашим специалистам с ними не сравниться, и что группа прокачанных водо­проводчиков с антисоциальными наклонностями вряд ли представляет серьезную угрозу в смысле организованного противодействия.

– Все обстояло точно так же и в первый раз, когда мы подтерли ими пол.

– Нет.

Она не понимает, зачем он это делает. Именно Лабин поставил корпов на место после их первого – и послед­него – восстания.

– Слушай, Кен...

Их «кальмары» внезапно оказываются совсем рядом. Почти соприкасаются.

– Ты же не дура, – жужжит Кен, заставив ее уязв­ленно затихнуть. – И сейчас не время валять дурака.

Его вокодер рычит из темноты:

– В те времена они видели, что за нашей спиной поддержка всего мира. Знали, что нам помогли их вы­следить. Подозревали за нами какую‑то наземную инфра­структуру. По меньшей мере, они знали, что стоит нам свистнуть, как они окажутся мишенью для любого, кто знает широту‑долготу и располагает самонаводящейся торпедой.

На ее экране возникает большой светящийся акулий плавник – из морского ложа торчит массивный камен­ный зубец. Лабин ненадолго скрывается по ту сторону.