Риф

– Не надо эйкать, ты себе этим молотком через пять минут палец разобьешь, понятно?

– Это мой молоток!

– Да ладно, не ворчи, скоро верну, – говорит взрослая Ли и снова сжимает руку Марты. – Обратно, в яму.

… Ли снова падает в яму, озирается. Молоток все еще у нее в руках.

– Отлично.

– И зачем он тебе? – спрашивает Марта.

Ли поднимает на нее взгляд.

– Мой первый день в Колумбии. Отправь меня туда.

– Зачем?

– Кажется, я поняла. Тем вечером Гарин впервые отвел меня на концерт перкуссионной музыки. Братья Волковы, помнишь?

– М-м?

Ли показала молоток.

– Барабаны действуют на меня как гипноз. Но все началось именно там. Хочу разорвать эту связь.

Марта щелкает пальцами – и вот они стоят в темном зале. Внутри прохладно и темно, на полу – мозаики с изображениями танцующих людей, на потолке раскидистые люстры. Ли пробирается сквозь толпу к сцене. Один из братьев Волковых уже готов начать, но Ли швыряет в него молоток, и барабанщик падает, держась обеими руками за голову; крови нет, из дыры в голове доносится гул, словно это не голова, а пробитая шина. По залу проносится возглас удивления, все оборачиваются на Ли. Она взбегает на сцену, хватает молоток и в щепки разбивает ближайший барабан. Подходит к следующему и ногой сталкивает его со сцены. Она идет вдоль сцены и рушит все, что попадается на пути. Когда последний щелевой барабан превращается в гору хлама, Ли выдыхает, вытирает со лба пот и оборачивается на Марту.

– Ну как? Сработало?

Марта смотрит в зал, на толпу людей у сцены.

– Не уверена.

Барабанный бой все равно слышен – бум-бум-бум-бум – он исходит от людей в зале, все они ритмично стучат каблуками по мраморному полу – бум-бум-бум-бум!

Толпа начинает двигаться, они взбираются на сцену.

– Так, надо валить отсюда, – Марта хватает Ли за руку…

… Ли падает на дно ямы и пару минут просто лежит на спине.

– Я не понимаю. Почему не сработало? Я уничтожила самое первое воспоминание об этом звуке. Почему он все еще здесь?

– Потому что проблема не в звуке, – после паузы отвечает Марта.

Еще какое-то время Ли просто лежит с закрытыми глазами. Затем поднимается, подходит к краю ямы и начинает лупить молотком по стенке – без всякой цели, просто выплеснуть ярость.

– Да чтоб тебя! Я же все сделала! Почему я все еще здесь?

Затем отшвыривает молоток и садится на землю, опершись спиной о стенку ямы. Бой барабанов все ближе – они уже почти здесь, у самого края ямы. Скоро найдут ее.

– Столько лет терапии, и все зря. Он до сих пор у меня в голове, да? Я так и не избавилась от него. Поэтому и поперлась в Россию, меня тянуло сюда. Прости меня, Марта, я тебя подвела.

Марта спрыгивает в яму, подходит к ней и садится рядом.

– Ли, дорогая, подумай хорошенько. Ты уже близко. Думай. Гарин обратил тебя не во время концерта, и дело вовсе не в барабанах, он подчинил тебя по-другому. Подумай еще.

Ли смотрит на Марту, пытается вспомнить.

– Знаешь, какую сцену я чаще всего вижу во сне?

– М-м?

– Трасса 63. Когда он вытолкнул меня из машины и заставил идти пешком по обочине. – Ли смотрит в зеркальные линзы очков Марты и видит в них тот самый день. – Для него это был важный ритуал. Он со всеми студентами такое проворачивал. И со мной провернул, а потом все вокруг убедили меня, что это нормально. Что он имел на это право и что я это заслужила, – Ли поднимается на ноги, ее осенило. – Марта, ты можешь отправить меня туда?

– Ты хочешь отправиться в день, когда он впервые тебя унизил?

– Да.

– Уверена?

– Да.

– Отлично. Не забудь молоток.

Марта щелкает пальцами – и вот Ли уже сидит в машине рядом с Гариным, и он с азартом рассказывает ей о Джозефе Ма, впереди – трасса 63, по обочинам бесконечные кукурузные поля. Пару минут Ли пытается прийти в себя, воспоминание настолько острое и неприятное, что ее тошнит. И тут наступает тот самый момент – Гарин спрашивает:

– Ты куда-то спешишь? Я тебя отвлекаю?

И вместо ответа Ли с размаху бьет его молотком по плечу. Машину ведет, они слетают на обочину, Гарин давит на тормоза. Он удивленно смотрит на нее. Вместо крови из дыры в его плече вырывается тоскливый звук, похожий на сквозняк, как из пробитой покрышки. Он тянется к ней, но Ли бьет его еще раз, и еще, и еще, он оседает в кресле и замирает, пытается говорить, но голос его звучит так, словно в магнитофоне зажевало пленку:

– Когда я говорю, ты слуш-ш-ш-шш-шаеш-ш-шь, понятно тебе…

– Пошел ты на хер.

Ли открывает дверь, выходит из машины. На обочине ее ждет Марта.

– Полегчало?

– Еще как, – Ли бросает молоток на землю, озирается, прислушивается. – Барабаны, их больше нет.

Минуту они молча прислушиваются.

– Кажется, ты победила. – Марта берет ее за руку. – Задержи дыхание, это будет похоже на прыжок в холодную воду.

Ли жмурится, задерживает дыхание. В ушах у нее – плеск воды, по телу бежит дрожь, она чувствует каждую мышцу. Она открывает глаза и понимает, что стоит в реке и полощет белье.

Таня