Ричард III

   — Я попытаюсь, — зло сощурился Генрих, и Людовик поверил ему. Отпрыскам младшего Йорка не жить... по крайней мере тем, кого посмел признать сам герцог.

   — Это уж как вам будет угодно, — усмехнулся король. — Но Ричарда Глостера надо убить в сражении и посадить на его трон победителя — графа Ричмонда, Генриха Тюдора! — безродный престолонаследник сощурился. Взгляд он не отвёл, но на его лице отчётливо проступил страх. Именно это заставило Людовика XI протянуть: — Правда, у вас нет опыта военных действий...

Некоторое время король не без удовольствия наблюдал за метаниями неприкаянной души. Если бы он любил аллегории, то обозначение «крыса в клетке» подошло к Тюдору как нельзя лучше.

   — Ричард III непобедим, — выдавил Генрих наконец. — Он выигрывает все сражения. Он непревзойдённый рыцарь. Он владеет обеими руками. Он...

«Любит расстраивать чужие планы и не имеет пороков, которыми можно легко манипулировать» — мог бы добавить Людовик, но не стал. Карл Смелый тоже казался непобедимым. А где он теперь? Растерзан в сражении при Нанси.

Преданный одним из своих военачальников, герцог Бургундский остался с немногочисленным войском. Решив выиграть битву малыми силами, он предпринял рискованный рейд: на полном скаку врезался в гущу врагов и тут же по непонятным причинам свалился вместе с конём. Подняться он, естественно, не смог и был заколот копьями окруживших его воинов. Вот так... И с Ричардом будет похоже.

   — Но это абсолютно не важно, — ответил он Тюдору. — Глостер будет убит именно в сражении. Его предок, Вильгельм Завоеватель, тоже считался непобедимым, а погиб из-за ничтожной случайности с лошадью, наступившей на раскалённый уголёк. На последнем поле битвы Глостера конечно же не найдётся ни разведённых костров, ни удачно воткнутых в землю остриёв копий. Но они и не понадобятся. С Ричардом III произойдёт то же, что и с Карлом Смелым: его лошадь падёт, придавив всадника.

Тюдор не стал вдаваться в подробности. Всё сказанное он легко принял к сведению, а Людовику поверил безоговорочно. Тем самым лишний раз доказал: король не ошибся в выборе. Когда будущий английский монарх откланялся, француз приказал подать в свои покои лёгкий ужин и устало прикрыл глаза.

Он не терпел самообмана. Когда на престол взойдёт Генрих VII, короля Франции Людовика XI уже не будет в живых. Но тем происходящее и важнее. Стоило закрутить интригу, которой хватило бы на века. Дабы отпала не только угроза территориям со стороны Плантагенетов, а их самих не подпустили больше к власти никогда.

Тюдор не подведёт. Он изведёт отпрысков Глостера подчистую. А Людовик позаботится о том, чтобы Генриха VII восприняли за благо сами подданные. Это несложно. У внешне идеальных правителей очень много уязвимых мест на самом-то деле. Их нужно лишь уметь отыскать.

Глостер взял себе очень примечательный девиз — Loyalty me lie — и, насколько Людовик знал, следовал ему постоянно и неотступно. О своей репутации заботился так и вовсе с болезненной одержимостью.

Король усмехнулся: вряд ли Глостер понимал, сколь уязвимым выставил себя перед окружающими. Ведь если его укрепляет верность, то измена сразит неминуемо и окончательно. Ричард III увязнет в беспрестанной борьбе с изменниками.

До возвращения Англии территорий на континенте у него попросту не останется ни времени, ни сил.

Число предателей будет расти по мере того, как Глостер станет их уничтожать. На место одного, встанут двое, четверо, десятеро...

Людовик XI широко улыбнулся. Ему, вне сомнений, нравилось задуманное.

Доброе имя и рыцарская честь для Глостера превыше всего. Именно по ним стоит бить в первую очередь. Ричарда III проклянут во веки вечные. Из поколения в поколение им будут пугать детей. О нём станут распускать самые мерзкие слухи, с его именем будут связывать самые гнусные преступления. А поможет в том его ближайший друг и родич Генри Бэкингем. Ведь именно в его доме живёт епископ Джон Мортон — удачнее не придумаешь.

Прежде всего Мортон восстановит Бэкингема против короля. Для Глостера это будет первым и самым болезненным ударом. Герцог Генри поднимет бунт и утопит Англию в крови и распрях очередной бойни. А для того, чтобы люди бунтовали охотнее, достаточно нескольких сплетен. О том, будто Ричард убил отстранённых от престолонаследия принцев, например.

Слухи чудовищные, поначалу им никто не поверит. Но разносить будут с удовольствием. А после сами не поймут, когда сочтут правдой: раз все говорят, то так и есть. Ведь не может быть дыма без огня.

Что ещё... Больной сын, которого Ричард, скорее всего, лишится. Смертельно больная жена? Говорят, он её обожает... Тем лучше. Когда Анна Невилл умрёт, в её убийстве можно будет обвинить супруга.

Чем абсурднее обвинение, тем охотнее в него верят. Клевета — та же чума. Столь же смертельна и стремительна.

Надломленному смертью жены и сына, затравленному ложью и предательством королю можно будет навязать сражение, в котором он сам станет искать смерти.

Часть четвёртая. Король Ричард