Ричард и Великие Маги

– Я похож на милосердного? – изумился я. – Герцогиня, у нас нет сложных ритуалов. Мы все упростили. Потому вы все делаете правильно, все как бы… да, именно вполне.

– Спасибо, ваше величество, – ответила она почтительно. – Я стараюсь. Я же чувствую женским сердцем, что вы можете намного больше, чем все предыдущие правители империи.

Она не сказала ни «короли», ни «императоры», обойдясь более общим термином, что я оценил, молодец, над каждым словом думает.

– Спасибо, – ответил я, – позвольте…

Она сидит со мной рядом, и когда на коленях возник поднос с роскошнейшим тортом из шоколада, вздрогнула чуть-чуть, почти незаметно, тут же впилась взглядом в это сооружение, где верхний слой из нежнейшего крема, а там красиво вкраплены просвечивающиеся в лучах солнца крупные красные ягоды малины.

– Угощайтесь, – предложил я. – Сладкое – это энергия, а нам так много предстоит сделать в этой жизни.

Она бросила в мою сторону взгляд искоса.

– Вы так серьезно это сказали, ваше величество.

– Правда?

– Потому что вы в самом деле, – ответила она, – делаете… Абсолютное большинство даже в высшем свете заняты только любовными играми, карнавалами, маскарадами, и даже конец света ничего не изменил!.. И даже сейчас…

Я взял кусок торта, в самом деле хорош, все ингредиенты в меру, поинтересовался:

– А что теперь?

Она посмотрела с мягким укором.

– Ваше величество… Мир уже не будет прежним. А каким, мало кого интересует. Просто живут.

– Вас интересует, – напомнил я. – Даже очень. Не так ли? И вы хотели бы как-то принять участие. Я не ошибся?

Она ответила с подчеркнутой покорностью:

– Ваше величество, располагайте мною во всем так же, как располагаете в постели.

– Хорошее сравнение, – согласился я. – Только в работе у меня требований побольше, чем в постели.

– Ваше величество, я слишком долго была отстранена от любой работы на благо империи.

Я кивнул, лицо держу довольное, я тоже умею ссылаться на благо империи, даже если какую дуру тащу на сеновал или играю в карты, но язык дан человеку для того, чтобы укреплять общество, потому сказал благосклонно:

– Работы у всех нас будет много. Уже много.

Умальд из коридора впустил фрейлин, обе снова под придирчивым взглядом Хрурта проскользнули в спальню тихие и молчаливые, не поднимающие взгляда от пола.

Я передал одной поднос с остатками торта, поднялся. Вторая держит в руках платье герцогини, я видел, как испуганно посмотрела на меня, а потом на мои штаны, небрежно брошенные на спинку кресла.

Никто из вельмож не одевается сам, а у старшего звена не меньше трех-четырех лакеев присутствует и прислуживает. Вообще-то даже при пробуждении в спальню набивается куча придворных, это считается величайшей честью присутствовать и дожидаться, когда король просыпается, но здесь такое пресекается бдительным сэром Норбертом на корню еще у входа во дворец.

Быстро-быстро добежав с пустым подносом до стола, фрейлина поспешно вернулась к постели. Герцогиня царственно поднялась, красиво, как умирающий лебедь на сцене, подняла руки кверху. С нее сняли ночную рубашку, взамен надели роскошное платье.

Я не стал дожидаться, когда закончится возня с застежками и шнурками, обулся и шагнул в сторону двери, надеясь, что ничего не сопрут. А если и сопрут, то хрен с ним, не мое, даже не замечу.

Герцогиня сказала торопливо:

– Ваше величество?

Я ответил вполоборота:

– Подбирайте кандидатуры, ими займусь позже.

– Вернетесь скоро?

Я помедлил, схватывает опасно быстро, уже поняла, что на какое-то время покину двор и столицу.

– Вернусь вовремя, – сообщил я.

Когда я, стуча подкованными сапогами по ступенькам лестницы, сбежал в зал, там в разных углах уже шепчутся заспанные придворные, что встали даже раньше меня, только бы удостовериться, спустится ли с этажа, что считается лично императорским, герцогиня Самантелла Херствардская.

Думаю, еще ночью новость с подачи проинструктированных фрейлин прокатилась по всему дворцу, а то и по знатным домам столицы, а вот сейчас все получат весомое и монолитное подтверждение.

Пройдя через анфиладу залов, я прошествовал через холл к выходу во двор, придворных почти нет, у большинства утро не раньше нашего обеда, хорошо, потому не требуется нарочитой замедленности движений крупного государственного деятеля.

На мраморных ступенях Кенговейн и двое младших командиров разговаривают на повышенных тонах, хотя стараются приглушать голоса. Кенговейн увидел меня, без всяких церемоний бросился навстречу.

– Ваше величество! Скоро Скагеррак выберется из пещер, а вы еще не придумали, что с ним делать!.. Или уже? Император Герман поднимется еще раньше… Что-то решили? Или нам знать не положено?

– Как не положено, – пробормотал я, – не мне же все выполнять.

– Тогда к чему нам быть готовыми?

– Всегда, – сказал я твердо и возвышенно. – И во всем. Вы хорошо служите нашему глобальному отечеству!

И прошел мимо, суровый и настолько величественный, что оробевший Кенговейн не решился пойти следом.