Рядом с Фрунзе

Одеты оба бойца были как и белые, только на фуражках вместо царской кокарды горели пятиконечные звездочки. Сняв звездочки, бойцы поглубже натянули на голову фуражки и подняли воротники шинелей. Зарядили револьверы. Баго взобрался на козлы, а Агоштон присел на корточки у пулемета. Решили во что бы то ни стало найти своих, а если придется принять бой, так биться до последней капли крови, но в плен не сдаваться.

Телега медленно затряслась по дороге к мельнице. Через несколько минут выехали на шоссе. Мишка Баго погонял лошадей, а Агоштон внимательно смотрел по сторонам.

«Ну, — думал Агоштон, — если и из этой истории живым выйду, то потанцую еще и у правнука на свадьбе».

Приблизительно с четверть часа тряслись они так на телеге и вдруг заметили, что заеха-

ли к колчаковцам. По обе стороны дороги шла пехота белых.

Свои сторожевые посты должны были находиться метрах в 200—250 от первого эшелона колчаковцев. Агоштону и Баго, к счастью, повезло, и они преспокойно выехали на самый передний край противника. Белые приняли их за своих пулеметчиков, выдвигающихся на передний край.

Когда телега проехала колонну, Агоштон бросил Михаю?

— Ну а теперь жарь вовсю!

Повторять не пришлось. Михай так стеганул бедную лошадь, что она понеслась как угорелая.

— Стой! Стой!—неслось им вслед. Но смельчаки не обращали внимания на крики спохватившихся белых и галопом неслись к своим сторожевым постам.

Смельчаки уже были на ничейной земле, когда колчаковцы открыли по ним ружейный огонь. Пули так и свистели вокруг. Агоштон не остался в долгу — застрочил из пулемета.

До своих оставалось всего каких-нибудь несколько метров, как лошадь вдруг вздыбилась и через секунду рухнула на землю.

К счастью для Агоштона и Баго, красноармейцы, выставленные в дозор, сразу же поняли, что к чему, и тоже открыли огонь по противнику. К Агоштону и Баго тут же подскочило несколько человек, которые помогли им снять с телеги пулеметы.

Агоштон глубоко вздохнул:

— Ну, и это удалось!

Вскоре его вызвали в штаб. Когда оба сча-

стливчика появились на КП батальона, все с удивлением уставились на них.

— Что случилось?—спросил комбат.— Разве вы не получили приказ отойти?

— Конечно, нет. Я чуть было не остался там совсем из-за пулеметов.

— Черт с ними, с пулеметами, важно, что ты здесь. Твои ребята тебя уже мертвецом считали.

— Как это «черт с ними»? Между прочим, если бы не пулеметы, не сносить бы нам головы! Без оружия не видеть бы нам больше друг друга, да и звездным небом не любоваться.

И Игнац Агоштон подробно рассказал историю своего спасения.

— Ты прав, Игнашка (так ласково звали Игнаца Агоштона товарищи), — сказал комбат. — Смелое было дело. Под стать бойцу-,интернационалисту.

После пережитого нервного напряжения Агоштон только и смог сказать:

— Служу братству народов!

НОВОЕ ЗАДАНИЕ

Наступающие на Уфу части Красной Армии нанесли противнику серьезное поражение. Белые бежали. Многие из них ушли в окрестные леса, спрятались на кулацких хуторах и оттуда наносили удары по коммуникациям Красной Армии. Коммуникации Красной Армии были постоянно под угрозой. Кулаки изо всех сил помогали колчаковцам. Они не только укрывали их, но и снабжали одеждой, продовольствием, информацией.

Очистка местности от остатков разбитых колчаковцев, прилегающей слева к уфимской железнодорожной ветке, была поручена пулеметному взводу Мартона Шаркёзи; для усиления ему был придан один взвод. Зона действия отряда равнялась приблизительно ста километрам.

Это было опасное задание. Вперед продвигались очень медленно. На каждом шагу можно было ждать засады.

По календарю уже пришла весна. А бойцов по ночам все еще пронимал морозец; когда он спадал, приходилось месить грязь. Далеко не каждый день удавалось устроиться на ночлег более или менее сносно. Чаще всего приходилось спать в сараях. О натопленной комнате и мягкой постели бойцы не могли и мечтать,

В туманное, промозглое утро взвод Шаркёзи, назначенный в походное охранение, добрался до одной деревушки. По полученным сведениям, в ней скрывались белые.

Когда бойцы подходили к центру деревни, где-то совсем рядом раздалось несколько винтовочных выстрелов — один красноармеец из приданного взвода замертво свалился на землю.

Бойцы тотчас же расположились так, чтобы не попасть под огонь противника.

Группа Игнаца Агоштона силою до полувзвода окружила высокий каменный дом, который, как оказалось позже, принадлежал самому богатому человеку в селе. Интернационалисты ворвались в ворота кулацкого дома. Агоштон стал спрашивать хозяина, кого он скрывает у себя на чердаке. Старик отнекивался как мог.

— Ну что же, проверим, — проговорил Агоштон,— но предупреждаю: если наврал, то на доброе не рассчитывай! Кормош и Барч, остаетесь в доме. Обоим Кочишам и Фаркашу охранять на всякий случай дом снаружи. А мы, — махнул он остальным, — полезли на чердак.