Револьвер системы «Наган» № 47816

Вася открыл протянутую ему тоненькую папку личного дела. Документов там имелось всего три: анкета (отчего-то без фотографии), копия приказа о приеме на работу и та самая автобиография. Сержант смотрел недоуменно на страницу, покрытую какими-то тарабарскими закорючками, затем перевернул, но оборот оказался чистым. Снова осмотрел текст, не понимая, шифр перед ним или результат розыгрыша Гараева, пошутившего над отделом кадров. Сколько ни рассматривал, но никакого смысла в знаках, начертанных синим карандашом, не обнаружил. Лишь сообразил, что три кружка, сгруппированные в треугольник внизу страницы, очевидно, заменяют подпись.

Яновский с любопытством понаблюдал за Васиными штудиями и сообщил:

— Делопроизводительница, подшивавшая листок в дело, клянется и божится, что буквы были вполне русские и начиналась биография стандартно: я, имярек, такого-то года рождения, — а дальше она не вчитывалась. Не врет, мне кажется.

— Ну и что это значит?

— Что это значит, разузнаешь ты, Василий. Завтра, сразу с утра, не заходя на службу, отправишься к профессору Витману на Пречистенку. Я позвонил ему из заводоуправления, договорился.

— Каких наук этот профессор? Специалист по шифрам?

— Нет, востоковед. Переводчик с арабского, с уйгурского и прочая, и прочая… Если уж он не разберет эту филькину грамоту, то и никто другой ничего не поймет… А сейчас пошли, попробуем вновь пообщаться с младшей сестрой. Хотелось бы все же узнать подробности аварии.

6. Еще один Тимур

Вася появился в их общем кабинете поздним утром, но Яновского там не было. Подошел капитан лишь несколько минут спустя, вернувшись, как выяснилось, с закрытой информации для сотрудников.

— Минск, оказывается, сдали еще неделю назад, — сообщил он с каменным лицом.

— Вот как… — только и произнес Вася и с нехорошим чувством посмотрел на стену, на черную тарелку репродуктора.

В сводках, передаваемых по радио, о сдаче Минска ни слова не сказали. Просто с какого-то момента перестали упоминать название города, словно и нет на свете столицы Советской Белоруссии, и никогда не было.

— Что узнал у Витмана? Разобрался профессор?

— Разобрался… Вот оригинал. Вот перевод. Язык автобиографии…

Вася запнулся, сообразив, что успел позабыть название языка. Достал из кармана небольшую бумажку с пометками, сделанными для себя со слов профессора, и дальше докладывал, поглядывая в нее:

— Язык чагатайский, алфавит использован арабский в скорописном варианте. Писал человек грамотный, практически не допускающий ошибок.

— Понятно… И что ж тут написал наш грамотей… я, Тимур Гурган-гарай… пастырем над народами… Что за ахинея?

— Гурган — это такой титул, — пояснил Вася, сверившись со своей бумажкой. — Обозначает родство по жене с ханами династии Чингизидов.

— Гурган-гарай… Георгий Гараев… хм-м-м-м…

Яновский продолжил чтение перевода, воздерживаясь от дальнейших комментариев, а Вася вспомнил беседу с Витманом. Профессор, едва переведя первые строки, решил, что листок с автобиографией привезен из Узбекистана, причем конкретно из Самарканда. Пробасил удивленно:

— Неужели у Кара-Ниязова не нашлось своих переводчиков?

Дроздов ничего не понял, начал расспрашивать и узнал: с мая в Самарканде проводятся раскопки в мавзолее Гур-Эмир, усыпальнице тамошних средневековых властителей. И двадцать первого июня вскрыли саркофаг самого знаменитого из них, завоевавшего чуть ли не весь мусульманский мир, — Тамерлана, известного также как Аксак-Темир и как Тимур. Скелет завоевателя находился в относительно приличном состоянии, и, наверное, сделанные в ходе раскопок находки могли получить достаточно широкое освещение в прессе. Но не получили. На следующий день, двадцать второго июня, люди искали в газетах совсем иные новости… И крохотная, на два абзаца, заметочка в «Известиях» осталась почти никем не замеченной.

Так называемая автобиография инженера Гараева начиналась как раз с имени и одного из титулов Тамерлана. А заканчивалась его тамгой — теми самыми тремя кружками, чем-то вроде личного герба, — вот профессор Витман и решил, что текст прислан для расшифровки из Самарканда.

У Васи Дроздова, узнавшего о вскрытии гробницы, после того все утро вертелась в голове навязчивая мысль. Точнее, версия — бредовая и дикая, но почти все объясняющая в случившейся в Подмосковье кровавой драме…

Делиться с Яновским своими соображениями Вася пока не спешил. Хотя тот сам учил, что случайностей и совпадений в жизни не бывает. Ищи, дескать, и докапывайся, отчего все случилось и совпало именно так, а не иначе. А здесь сразу два совпадения дат… Начались раскопки в Самарканде — и спустя пять дней на заводе объявился Георгий Гараев. Как раз спустя тот срок, что нужен, чтобы добраться поездом из Средней Азии. Археологи вскрыли главное захоронение мавзолея Гур-Эмир — и последовала резня в старой часовне. Здесь разрыв во времени меньше, считанные часы, — но вполне достаточный, чтобы отправить и получить телеграмму.