Революция и флот

Но и среди кадровых офицеров встретились такие, что решили использовать революцию и сразу «перекрасились», то есть стали ярыми сторонниками новой власти. Здесь были и молодые, и старые офицеры, которым в прежнее время по службе «не везло», а потому они считали себя обиженными. Теперь все они, не гнушаясь никакими средствами, стремились сделать карьеру. Можно привести целый ряд имен офицеров, запятнавших себя своим поведением во время революции, например: вице-адмирал А. Максимов (революционный командующий флотом), контр-адмирал В. Альтфатер (прежде состоявший при Ставке Верховного Главнокомандующего, впоследствии – правая рука Троцкого); капитаны 1-го ранга: А. Немитц (ныне командует советским Красным флотом и имеет орден Красного Знамени), А. Ружек (коммунист), Модест Иванов (командует судами, находящимися в распоряжении Чека) и В. Шельтинга (коммунист); капитаны 2-го ранга: В. Мякишев (агент Чека), барон В. Майдель, И. Третьяков и Н. Пини; старшие лейтенанты: В. Янкович, Б. Радзиевский и К. Василевский; лейтенанты: С. Калакуцкий (агент Чека), Б. Элленбоген и П. Ламанов; подполковник корпуса гидрографов А. Ножин (коммунист) и прапорщик С. Гарфильд (один из главных деятелей переворота в Гельсингфорсе) и так далее[39].

Вряд ли, однако, большевистское правительство имеет в них надежных слуг. С той же легкостью, с которой они в первый раз изменили своим старым взглядам, они изменят и во второй и в третий разы, едва почувствуют первое колебание власти.

Главная масса офицерства признала переворот и Временное правительство только потому, что считало его принявшим власть законным порядком и совершенно не знало закулисной стороны. Офицерам казалось, что государь добровольно отрекся от престола и добровольно передал власть.

Знай же они, что власть захвачена Временным правительством насильно, большинство из них продолжало бы твердо стоять за государя. Весь переворот был произведен за спиною офицеров, которые были всецело поглощены войной и не могли ждать никакой революции. Они были глубоко преданы государю и любили его, и хотя бы уже потому переворот не встретил среди них сочувствия. За них решили главнокомандующие, командующие и другие высшие начальствующие лица, на которых и лежит вся ответственность. Офицеры явились только статистами в этой величайшей трагедии, разыгранной либеральными кругами русского общества при благосклонном содействии союзников.

Кто думает, что офицеры только потому были так привержены монархии, что она давала им хорошее положение и материальные выгоды, – тот ошибается. Они были убежденными монархистами, так как, кроме всего остального, понимали, что для России, при ее самобытности, только царская власть могла и может дать спокойное развитие и силу. Они понимали все безумие проведения утопических идей социализма, отрицания отечества и признания какого-то «всемирного III Интернационала».

Многие из них уже в самом начале революции ушли бы из флота, если бы не война. Они остались только из-за чувства долга в борьбе с внешним врагом Родины. Но, оставшись, они как бы не замечали того, что творилось вокруг, совершенно игнорировали «всех и вся» от революции.

Видным представителем такой части офицерства прежде всего был вице-адмирал М.К. Бахирев, который и в революцию являлся исключительно адмиралом службы его величества. Из всех его действий, разговоров и отношений к революционным порядкам неизменно вытекало полное презрение. Команды как-то сразу поняли, что с адмиралом разговоры будут коротки и все равно ни к чему не приведут; поэтому они «махнули на него рукой», тем более что признавали за ним недюжинные военные способности.

Рядом с адмиралом Бахиревым все время находился и бывший командир «Новика», а тогда – командир «Петропавловска» капитан 1-го ранга М.А. Беренс. Он тоже никак не мог примириться с революционными веяниями.

М.А. Беренс был очень любим командой своего корабля и пользовался полным авторитетом не только среди нее, но и на всем флоте. Агитация не могла бы ему повредить: матросы просто-напросто «заткнули бы глотку» любому «крикуну». Но в один прекрасный день такое отношение сменилось сильной враждой. Без ведома команды М.А. Беренс принял на корабль одного офицера. По этому поводу судовой комитет, потребовав от него объяснений, заявил, что команда не желает этого офицера. Беренс молча выслушал членов комитета и спокойно ответил: «А команду я не спрашиваю; это – не ее дело». В тот же день, по постановлению комитета, он был арестован. Тогда штаб флота, опасаясь печальных последствий, добился его перевода на «Кречет». Вслед за тем М.А. Беренс получил другое назначение.

Среди молодых офицеров своей нетерпимостью к «завоеваниям революции» особенно выделился лейтенант Г.Н. Лисаневич. Он не останавливался ни перед чем и не раз находился на волоске от смерти, от которой спасался только благодаря своей храбрости и находчивости.