Реверс

Частнопрактикующий психотерапевт предупредил Комарова, что отказ от игры вызывает у лудомана[384] абстиненцию сродни алкогольной. Доктор не преувеличивал. Всю неделю Пашу ломало. Он физически ощущал, как дёргает рычаг «однорукого бандита». Перед глазами мельтешили цветные барабаны. Явственно слышал бодренькую музычку, издаваемую автоматом.

Специалиста нашла мать по объявлению в «Уездном вестнике». С ней вдвоём, как в детстве, только что не за ручку, ходили на приём.

Комаров рассказал матери о проигрыше денег, которые она копила на гараж с погребом, годами отщипывая от скромной зарплаты табельщицы. Признался, что уже не в состоянии контролировать тягу к азартной игре.

Мать есть мать, она простила сына, отругав и досыта наревевшись.

Паша поклялся взяться за ум. Слово своё он привык держать, поэтому условия матушки принял. Под номером один значился поход к мозгоправу.

Изначально Комаров отнёсся к данной затее скептически. Чего такого, что неведомо бывалому оперу, знает дядя в белом халате? Или, может, он таблетку волшебную даст или загипнотизирует? Оставшись с доктором наедине, майор озвучил свои сомнения.

— Медикаментозное лечение возможно, — услышал в ответ. — Но антидепрессанты вызывают сонливость, замедляют реакции, что, учитывая специфику вашей работы, нежелательно. Практикуется мною и гипноз, как классический, так и эриксоновский, мягкий. Но вам, Павел Викторович, я рассчитываю помочь сугубо психотерапевтическими методами. Для начала давайте просто поговорим…

Сам того не заметив, Паша втянулся в беседу. Доверительному общению способствовала обстановка. Стены, потолок и ковролиновое покрытие пола имели мягкие пастельные тона. Окно закрывали кремовые жалюзи. Тёплый искусственный свет падал рассеянно. Посторонние звуки в помещении не проникали.

Доктор и пациент расположились в удобных креслах, стоявших под углом сорок пять градусов и разделённых журнальным столиком овальной формы.

Возраст хозяина кабинета (за пятьдесят) подтверждал его достаточный опыт как специалиста. Внешний облик, худощавое сложение, спортивная осанка, загорелая чистая кожа лица, аккуратная причёска говорили, что человек постоянно следит за собой. Одежда, обувь и аксессуары свидетельствовали о материальном достатке. Кстати, пресловутого белого халата не было и в помине.

Взгляд у доктора прямой, но не буравящий. Голос негромкий, глубокий, однако не вкрадчивый. Говорил он без менторства, но и без чрезмерного участия, на равных. Советы, облечённые в форму товарищеских рекомендаций, казались реально выполнимыми.

Комаров оценил профессионализм мозгоправа. На исходе оплаченного часа психотерапевт, ни разу не бросив взгляда на часы, изящно закруглил сеанс.

— Выскажу первые выводы, Павел Викторович. Ваш случай достаточно распространённый. Предрасполагающими факторами зависимости выступили временное одиночество и чувство неудовлетворённости. Вам нужно переключиться на интересное творческое занятие, не обязательно профессионального толка. Очень важна поддержка родственников и друзей, о чём я сказал вашей маме. Их содействие, мягкое поощрение отказа от игры значительно повлияет на выздоровление.

Умными словами доктор ненавязчиво подталкивал к шагу, о котором слёзно просила мать. Скорее вернуться в семью. И Комаров сделал этот непростой для себя шаг. Разговор с Ленкой получился неуклюжим. Как будто встретились воспитанники школы для умственно отсталых. Сплошные «это самое», «как оно», «значит» и «чего я хочу сказать». Когда зависла тягостная пауза, Паше подумалось: «Эх, сюда бы говоруна мозгоправа!» В итоге договорились простить друг друга и начать жизнь с чистого листа. Как заклинание оба повторяли: «Делаем ради Ваньки, мальчишка не должен расти без отца».

Во имя мира в семье мать с невесткой (две хозяйки на шестиметровой кухоньке) установили график командования над кастрюлями и половниками. Прежде их частые кашеварные ссоры взрывали Комарову мозг, гнали на улицу.

Всю неделю майор по окончании официального рабочего дня спешил домой. Занимался с сыном, устранял неполадки по хозяйству, накопившиеся в его отсутствие. Выходные Комаровы провели на огороде, где невпроворот было сезонных забот. Ночевали там же. На скрипучей панцирной кровати у Паши с Ленкой случился секс, примиривший их окончательно.

Домашние хлопоты, конечно, отвлекали, желание сыграть притупилось, но не пропало и постоянно зудело, наподобие раздражения кожи. Почесаться хотелось нестерпимо.

Грядущая рабочая неделя страшила. Предчувствуя срыв, Паша заранее оправдывал себя мыслью, что чудес не бывает по определению.

Понедельник, однако, принёс то самое всепоглощающее творческое занятие, о котором говорил доктор. Ночью был взят с поличным злодей, пытавшийся спалить дачу (так прошло по сводке) бизнесмена Савельева. Над поджогом иномарки Савелия майор корпел в конце мая. Возможно, тогда бы ему удалось раскрыть глухарь, не поставь новый начальник отдела подножку. Запретив транжирить время на мелочёвку, молодой вождь бросил Пашу на борьбу с преступным сообществом «чекистов».