Реверс

… Написав постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, Савченко отдал его начальнику ПОМа Корбуту. Тот завизировал документ и повёз в город на утверждение к начальству. К кому именно, опер не знал. Впоследствии увидел, что отказник утверждён начальником криминальной милиции Птицыным. Ни Корбут, ни Птицын не давали ему указаний укрыть тяжкое преступление. Материал Савченко сдал в установленном порядке в архив УВД. Поиски преступника при этом не прекратил и в течение месяца его вычислил. Им оказался нигде не работающий житель соседней деревни.

— Сотрудника поощрить надо за добросовестность, а не статью ему шить! — снова влез адвокат и вновь огрёб замечание.

Свободный рассказ Савченко завершил тем, как, установив крадуна, он поднял материал из архива, составил рапорт на отмену отказного постановления и инициативно явился с ним в прокуратуру.

— Между прочим, персонально к вам, гражданин прокурор. Не понимаю, о каком укрывательстве вы говорите, — последнее предложение было произнесено тоном праведника, обвинённого в смертном грехе.

Пришла очередь вопросов стороны обвинения. Их перечень занимал обе стороны стандартного листа. Важно было восстановить хронологию событий. Вор по пьянке совершил ещё две наглые кражи, уже в своей деревеньке. Его вычислили сами жители. Милиционеры увезли злодея в ПОМ, начали с ним работать и без труда раскололи на хищение холодильника «Смоленск».

— Я вышел на преступника личным сыском, — настаивал Савченко.

Хоробрых взял щекотливый момент на карандаш: «Обвиняемого в кражах заинтересую сроком наказания. Он скажет, как надо. Потерпевших надо подтянуть завтра же, пока менты их не обработали».

За происходящим в прямом эфире наблюдал майор Капустин. По распоряжению начальника УВД он был допущен в святая святых — кабинет отээмщика[364]. Технарь получил устный приказ записать допрос на видео. Это было грубейшим нарушением закона «Об ОРД». Но глупо игнорировать технические возможности при их наличии. Тем более что уличить в неправомерном подглядывании и подслушивании практически невозможно, своя рука — владыка.

Адвокат, разумеется, доложит о том, как прошло следственное действие. Оснований подозревать его в двурушничестве нет. Но важны мельчайшие подробности. Какой-то нюанс может показаться Щеглову несущественным, и он его опустит по простоте душевной.

Капустин делал пометки в блокноте. Вечером ему предстояло идти на доклад к начмилу, а товарищ полковник не терпел приблизительности.

Прежде чем покинуть ИВС, Хоробрых в десятый раз повторил, чтобы Савченко готовился к аресту.

Щеглов, оставшись наедине с клиентом, провёл ему краткий сеанс релаксации.

— Прокурор берёт тебя, Володя, на понт. Не с чем им выходить с арестом. Статья средней тяжести, ты — сотрудник, характеризуешься положительно. На допросы являешься, не скрываешься, давления ни на кого не оказываешь. Семьянин, на иждивении имеешь малолетнего ребёнка, второй скоро родится. О! Всё равно мне в больницу ехать! Надо ж справку взять, что твоя Аня на сохранении лежит. Какой у неё срок, кстати?

С момента задержания Савченко прошло восемь часов. Последующие сорок он не сомкнул глаз, не положил в рот маковой росинки и даже не прилёг. Мотался по камере маятником из угла в угол. Когда центрифуга в голове раскручивалась до предела, шатаясь и держась за стену, опускался на край нар. Ему казалось, что с ума сходят именно так.

Зампрокурора более не осчастливил Савченко своим обществом. Прислал Максимова выяснить, не надумал ли задержанный исповедаться. Опер, узнав, что следователь прокуратуры явился без адвоката, из камеры не вышел.

В четверг в девять утра в ИВС примчался Бондарь. Он принёс два постановления — об освобождении подозреваемого и об избрании ему меры пресечения в виде подписки о невыезде. Документы были за подписью советника юстиции Хоробрых.

И в тот же день в городской суд поступило ходатайство следствия о временном отстранении Савченко от должности. Судья Базарова, не терпящая волокиты, мимоходом его удовлетворила.

Против субординации не попрёшь, докладывать прокурору области по «тройке» пришлось Кораблёву. Бочкарёв остался крайне недоволен результатом, назвал проведённые мероприятия мышиной вознёй, а весь личный состав межрайонной прокуратуры процессуальными импотентами. Последний эпитет был новинкой в его бранном лексиконе.

Невозможность ответить на «импотента» Кораблёв мысленно компенсировал выводом, что так, видимо, окрестили самого «Терминатора», когда тот отчитывался перед Генпрокуратурой. В надзорном органе, прежде гордившемся своей интеллигентностью, времена уважительного отношения к подчинённым канули в прошлое.

28

22 июня 2004. Вторник Ярославль, 1-й день командировки