Реверс

А Валера Жидких, наблюдая, как безотрывно бежит по листу пишущий капилляр ручки, оставляя кудрявые строки, думал, что если баба выжила, а пацаны кольнулись, никакое сложносочинённое алиби его не спасёт.

16

18 июня 2004. Пятница

17.30–18.15

Пятница в прокуратуре — сокращённый рабочий день, официально заканчивающийся в 16.20. Эти рамки весьма условные, но сегодня не выдалось аврала, а искуситель-июнь шептал, и к половине шестого утомившиеся за неделю сотрудники потихоньку рассосались. В здании остался один Кораблёв, дожидавшийся возвращения из милиции своего важняка.

Встретил его в шутливом настроении:

— Раньше, Кирилл, в пятницу в такое время за добавкой бы в ларёк бежали!

Февралёв доложил о результатах, оказавшихся более чем скромными.

— Вы правы, Александр Михайлович, задерживать Жидких не на чем. У него алиби.

— Подожди, — и.о. прокурора покачал указательным пальцем.

Он штудировал протокол. Шелуху отсеивал, вбирал суть. Напротив непонятных моментов ставил карандашиком на полях вопросительные знаки, возле существенных — восклицательные. Достигнув конца документа, вскинул колючий, как репейник, взгляд.

— Подозреваемый выдвинул алиби. Когда ты успел его проверить?

— Александр Михайлович, но он так уверенно говорит. Если его телефон двадцать пятого мая работал в Ярославле, звонки привяжутся к местным вышкам. Он ведь понимает, что мы проверим его показания…

— Сколько нам для этого понадобится, Кирилл? Неделя? Две?! За это время злодей зароется так глубоко, что мы его до морковкина заговенья не сыщем. Ты не думаешь, что он внаглую лепит отмазки? Рассчитывает сбить нас с панталыку. Не ждал, что его так быстро вычислят, пытается вывернуться, получить фору…

— Александр Михайлович, разрешите ещё один довод? А как же документы на покупку сим-карты в Ярославле? Вот, посмотрите, здесь его паспортные данные указаны и дата прода…

— Да я тебе такую бумажку за пять минут нарисую! Кто сказал, что она подлинная?! Что по осмотру его машины?

— Ничего интересного не нашли.

— Дай протокол! — Кораблёв снова вооружился красным карандашом, прочёл вслух строчку: — «С участием специалиста в области криминалистики Гурьевой Л.Н.» Да уж, с экспертом тебе не подфартило.

Лариска — баба ленивая, сроду ничего не находит, потому что не ищет. Ты другого эксперта взять не мог, следователь по ОВД?!

— Александр Михайлович, Гурьева сегодня дежурит. Мне её дали…

— Так-так. Осмотр машины подозреваемого в совершении особо тяжких преступлениях длился целых двадцать минут. Кирилл Сергеич, ты испытываешь моё ангельское терпение. Да ты по винтикам эту долбанную «бэху» разобрать должен! Извини, Кирилл, но это халтура, а не осмотр! И чего, следов пальцев рук там не было вообще?

— Александр Михайлович, эксперт сказала, что раз Сутулов ехал за рулём, то какой смысл… — произносимая по инерции фраза к концу затухла.

Февралёв понял, что оправдание выглядит детским лепетом.

— Как Жидких среагировал на перстень убитой? Чего молчишь?!

— Я забыл его показать, — следователь виновато потупился.

— Лучше бы ты голову дома забыл!

Крылатая фраза из репертуара средней школы не вызвал у важняка ассоциаций. Все десять лет он был круглым отличником и никогда не врал учителю, будто забыл дома дневник, чтобы не марать его двойкой. Соответственно, не слышал в ответ ехидной учительской коронки.

— Какие у оперативников соображения? Они чего делают?!

Февралёв затараторил, что убойщики его бросили, а выделенный в помощь Малов никакого содействия не оказывал, а только подгонял: «скорей, да скорей». И про игру опера в «шарики» важняк тоже рассказал. Словно несправедливо наказанный ребёнок, он жаловался взрослому на больших мальчишек, разбивших стекло его мячом.

У Кораблёва раскраснелось лицо, а ранние залысины, прямо-таки, запунцовели. Тонкие ноздри раздулись и затрепетали. Он выудил из пачки сигарету, резко щёлкнул зажигалкой — как выстрелил. Сначала он вознамерился позвонить Борзову, потом — Сомову, однако после пары отчаянных затяжек принял иное решение. В записной книжке нашёл номер начальника областного УУР Волчукова.

— Юрий Фёдорович, добрый вечер. Острожская прокуратура, Кораблёв. Удобно говорить? За содействием к вам обращаюсь…

И.о. прокурора в нескольких фразах изложил претензии к милиции. Он умел говорить ёмко, приправляя факты эмоциональными характеристиками.

— Такой хоккей нам не нужен[345], Юрий Фёдорович! Прокукарекали доблестные убойщики, а там — хоть не рассветай. Получается, прокуратура крайняя…

— Некрасиво вышло, — согласился Болчуков.

Многомудрый сыскарь не считал прокурорских офисным планктоном. За тридцать лет службы он видел, кто на что горазд. Единственный из милицейских начальников регионального уровня открыто признавал, что на современном этапе прокурорское следствие милицейскому даёт сто очков вперёд. По прежней должности полковник курировал Острожский куст, регулярно выезжал сюда на резонансные убийства. Кораблёва помнил, как живого, башковитого, и, что важно, рискового следователя.