Реверс

— Не пьёт, не курит, спортом занимается, институт для поступления выбрал, — перечислял, когда на сытый желудок они с Михой задымили «Тройку».

Звонко шлёпнув себя по животу, защипнул внушительную складку.

— Десять кило за лето надо сбросить. Закабанел, ёхарный бабай!

Вадик экипирован в рваную десантную майку и просторные, как парашют, шорты непонятного цвета. Он упал в траву под яблоней, задрав коленки выше головы. Почёсывая волосатые голени, начал прикидывать сроки окончания строительства. Традиционно всё упиралось в деньги…

Младший Соколов прилёг в тени и молниеносно заснул.

Спустя полчаса Вадик решил, что пора возвращаться на трудовую вахту. После обеда, особенно, если солнышко пригрело, одна мысль о работе вызывает отвращение. На хриплый выкрик Соколова: «Рота, подъём!», его сынище и ухом не повёл. Держась за поясницу, Вадик поднялся, демонстрируя намерение растолкать лежебоку. Миха остановил его.

— Не буди казака, ваше благородие![322] Начнём вдвоём. Жизнь долгая, наломается…

Вторую половину дня уже не балагурили. Каждый замес «на пупке» давался тяжко. Ныли натруженные руки, саднили мозоли, спины ломало и подкашивались ноги. Как ни хорохорься, возможности человеческие небезграничны. К тому же у Михи с Вадиком — сороковник на горизонте, а Вовка — пацан, не вошедший в мужскую силу.

Маштакова подмывало сказать: «Шабаш, завтра я потихоньку добью». Озвучить предложение не позволил характер. Уважительная причина обозначилась, когда опустел бак, однако настойчивый Вадик потопал к соседу Борисычу. Тот угостился фильтрованной сигаретой и хохотнул: «Черпай из красной бочки, Вадим, отдашь с процентами, гы-гы».

В итоге ушатались так, что до пруда не осталось сил дойти. Соколовы засобирались. Вовка торопил, через час по телевизору начинался какой-то большой футбол.

Миха, к данному виду спорта равнодушный, спросил ради приличия:

— Что за турнир? Кто играет?

Парень глянул на него изумлённо, как на умственного отсталого.

— Так-то, чемпионат Европы стартовал. Сегодня Германия-Нидерланды, групповой этап.

Маштаков развёл руками:

— Извини, брат, отстал я от жизни. Вадик, Ва-адик! — спохватился, вспомнив важное. — Привёз?!

— Конечно, — Соколов вынул из бардачка мини-ножовку по металлу с узенькой пилкой. — Пойдёт такая?

— То, что доктор прописал, — обрадовался Миха. — Верну в целости и сохранности.

7

16 июня 2004.

Среда

06.00–10.00

Раствор бетона, залитый в фундамент, должен капитально затвердеть. В сухую погоду для этого требуется не менее двух суток. Пользуясь вынужденным простоем, Маштаков надумал съездить в город по делу, решение которого обещало погасить долг по алиментам. Затея была сопряжена с известным риском.

Он проснулся рано и с ясной головой. Под легкомысленный щебет птах умылся, побрился (на ощупь, зеркало отсутствовало), плотно позавтракал. Оделся и порысачил в направлении шоссе. На остановке дождался рейсового автобуса из Пантелеево. Жёлтый лобастый «ЛиАЗ»[323] подрулил битком, жители посёлка спешили в районный центр на работу. На их малой родине все производства давно умерли.

Миха доехал до автостанции. В киоске «Роспечати» купил сигарет. Коротая время, изучил расписание автобусов до Иваново. Поездку к дочкам нельзя было откладывать до бесконечности. Оптимальный вариант — ехать при деньгах. Поэтому нынче следовало не оплошать.

В девять часов Маштаков неспешным шагом пошёл по чётной стороне улицы Абельмана в сторону бывшего кинотеатра «Звезда». Не дойдя трёх домов до «Антикварной лавки», встал за вековой липой. Судя по приотворенной двери, лавка открылась. Понаблюдал и сделал вывод об отсутствии покупателей внутри.

В дверь Миха скользнул бочком, но всё равно потревожил чуткий колокольчик на притолоке. В ноздри шибанул запах больницы. Объяснялся он коричневым пузырьком с наклейкой «нашатырный спирт», соседствовавшим с самоваром, что высился на прилавке.

Сеня Чердаков фланелькой надраивал пузану латунный бок, испещрённый оттисками выставочных медалей. Полировка отражала антиквара, забавно коверкая его обличье. Длине носа позавидовал бы сам Буратино, серповидная физия изгибалась, топорщилась солома волос…

— Какие люди в Голливуде! — воскликнул Чердаков, завидев посетителя. — А чего это у вас с фейсом, почтеннейший?

На загорелом лице Маштакова вместо корочек, покрывавших ссадины, теперь розовели гладкие полоски.

— Фейсом об тейбл[324], — врастяжку Миха произнёс малопонятную фразу и круто сменил тему разговора: — Скажи лучше, Семён, как вчера немцы с Нидерландами сыграли?

— Ничья, один-один. Ты за этим пожаловал?

— Не только. Презренным металлом интересуешься?

— Интересуюсь всем, на чём можно заработать. Можно взглянуть на конкретику?! — Чердаков как-то слишком рьяно ухватился за тему, аж зубы у него клацнули.

Маштаков отметил реакцию антиквара, но удивления не выказал, спросил с провокационной улыбочкой:

— Иными словами, ответственности за незаконный оборот драгметаллов не боишься?