Реверс

— Мы тебя проточковали. Бабла у тебя немерено. Подогрей братву, не жлобься! Кому занести, мы посля шепнём. На Гошана не надейся, он тебе не кент. Евонное слово не главное. Будешь тупить, съедешь отсюдова в «петушиную» хату[315]. Вкурил, барыга?!

Приводимые аргументы сопровождалась тычками под рёбра. Переговорщики сидели ошую[316] и одесную[317] от Левандовского, с двух сторон стиснув накачанным мясом.

Болгарин вернулся в камеру мрачнее тучи. Он не лицедействовал.

Флюорография выявила у него затемнение в верхушке левого лёгкого. Тест Манту должен был подтвердить либо опровергнуть подозрения на туберкулёз.

Архитектор взирал на него, как на чудотворную икону, но Братушка молчком прошлёпал в свой угол. Грузно плюхнулся на шконку, отвернулся к стене.

Глубокой ночью вылез к столу покурить. Там без сна маялся Левандовский.

— Тошно, Юлианыч? И мне не по себе, кх… Завтра на суд еду. Чего-то предчувствия дурные, кх, кх…

Коррекционный удар ненавязчиво подтолкнул шар в лузу. В глазах архитектора, суженных набрякшими морщинистыми веками, плеснулось отчаяние — уезжает единственный защитник…

— Игорь, можно с вами посоветоваться? Вы опытный человек, справедливый. Я изложу проблему тезисно.

Тезисно не вышло, беседа затянулась до самого подъёма. Архитектора мучил вопрос, стоит ли идти на уступки.

— Я вижу — коса капитально нашла на камень. Сколько они меня могут держать под арестом?

— Да хоть год… Колода в их руках. Как захотят, так, суки, и раздадут. Захотят, возбудят новое дело, закроют по нему, кх…

— И что, пойдёт новый отсчёт стражного срока?

— Угу. Если не соединят дела, срок с нуля потикает. Я ж говорю, они банкуют. Ещё со следаком тебя, Юлианыч, угораздило. Я с Самандаровым не пересекался, Бог миловал, но ужастиков про него наслушался, — Братушка шептал со зловещей интонацией. — Раньше он в «шестом» отделе работал, ках, кх… Полгорода пересажал. Безжалостный чурка. Деревянный по пояс! Ради звёздочки мать родную не пожалеет, кх, кх, кх…

— Если я признаюсь, он меня отпустит?

— Юлианыч, ну ты даёшь! Я что — прокурор по надзору? Твоих раскладов я не знаю. Какую-то скощуху ты всяко выторгуешь. Как говорил Киса Воробьянинов: «Торг уместен».

Персонаж знаменитого романа заявлял прямо противоположное, но Левандовский не стал поправлять собеседника. Отвлекаться на посторонние темы не было времени.

— Адвокат говорит — надо стоять на своём. Предмета взятки у них нет! Значит, с поличным меня не взяли. Правильно я понимаю?

— Адвока-ат! Сколько ты ему башляешь, Юлианыч? Не жмись, как целка, признайся по-братски. Дальше меня не пойдёт, кх…

Архитектор пошептал на ухо.

— Вот так Ростик! — Братушка глаза вытаращил. — Вот так кожаная голова! А ты не думал, что ему по кайфу дело века надувать? Пять тыщ за судодень! Охренеть! Юлианыч, ты ж умнейший мужик. Институт козырный одолел, на большой должности работал. Включи башку! Ты ж мне сам все пунктики перечислил, пальцы загибал. Коммерс тебя топит, базары твои он на диктофон писал. Как бабки передавали, чекисты на видак записали, кх… Подельник тебя впрудил… Не, Юлианыч, я за любой кипеж, кроме голодовки, но когда нету смысла бодаться… Я тебе за свою последнюю делюгу рассказывал? Нет? В двух словах…

Игорь не был схвачен на месте преступления, у него не изъяли похищенное. Но его опознали продавец и свидетель.

— В полный отказ идти глупо, кх… Вину я признаю, но частично. С какого перепугу пятнадцать мобил на меня вешаете? Я не орангутан, столько в одних руках не унесу. Семь телефонов мои, но не пятнадцать. А главная канитель насчёт предмета, используемого в качестве оружия. Я топором продавцу не грозил, ках… Витрины бил, но не угрожал…

— То есть, вы полагаете, Игорь, что меня всё равно осудят? — Левандовский вклинился, утомившись слушать чужую историю. — И в книжке, что вы мне дали, этот, как его… Умаров ничего не признавал, но его посадили. А правда, что автор повести работал в милиции?

— А то?! Двадцатник в уголовке отмантулил. Там же написано — основано на реальных событиях. Не, если за книжку базар зашёл, ты, Юлианыч, кх… можешь, как цеховик Умаров — киллеров нанять, чтоб они Самандарова грохнули на рынке. Ха-ха… Чего морду воротишь?! Или с юмором у тебя напряг? Ты, Юлианыч, побазарь с адвокатом, перескажи свои опасения. Чего он скажет? Только про меня не говори, кх… А то он сразу всё перевернёт. Скажет — с чужого голоса поёшь.

— Когда я его увижу? Меня, в лучшем случае, на следующей неделе в Острог повезут.

— Говно вопрос. Сюда пускай приедет. Чай, не бесплатно работает, кх…

— Но как он узнает? Письмо больше недели идёт.

— Ателефон на что? Номер-то своего Плеваки[318] помнишь?

— Помню.

— Тогда ноу проблем! Организую тебе, кх… «звонок другу». Новая смена заступит, там есть к кому подкатить. Только, Юлианыч, предупреждаю заранее — услуга платная.

— Конечно, конечно, я всё понимаю.