Реверс

Вход-колоннада в парк являлась образчиком сталинского ампира. Циклопические габариты и помпезное оформление вызывали аналогию с триумфальной аркой, предназначенной для торжественного въезда римского императора. По сравнению с ней ржавый и гнутый железный забор по бокам смотрелся чужеродно.

Корабельные сосны, высившиеся за аркой, также не вписывались в архитектурный ансамбль, но подругой причине. На их фоне проявлялся дурной вкус создателя арки. Красавицы сосны были гордостью парка. Их прямые мощные стволы в любую погоду имели несколько живых оттенков. Сейчас, ярко подсвеченные солнцем, ближе к комлю они монументально бронзовели чешуйчатым панцирем. Выше кора истончалась до шелушащихся хлопьев и приобретала насыщенный оранжевый колер. Макушки, увенчанные округлыми тёмно-зелёными кронами, покачивались упруго и бесшумно. Шелест хвойных ветвей скрадывала высь.

От созерцания прекрасного на душе у Маштакова подтаяло.

В начале центральной аллеи располагался знаменитый кабачок «Услади друзей». Удивительно, как руководство оборонного предприятия, на балансе которого висел парк, терпело шутовское название заведения. Может быть, из-за популярности кафе у заводчан, особенно в дни аванса и получки. Ценник здесь был высоковат, зато шашлык на мангале готовили — оближешь пальчики.

В превентивных целях ускорив шаг, Миха боковым зрением просканировал-таки вывеску. Расписание работы «Услади друзей» осталось прежним. «08.00–23.00. Без выходных и перерыва».

Прогулка по парку пробудила сонм образов, связанных с каждым здешним уголком. Посчитав ненужным будоражить память, Маштаков через дыру в ограде просочился на улицу Летнюю. Как следовало из повестки, мировое правосудие обосновалось в доме номер пятнадцать. Предположив, что это бывший детский сад, Миха не ошибся.

Сюда в своё время водили Светку. А они с пацанами зимой лазили в садик через забор. Забирались на крышу веранды и с верхотуры крутили сальто в сугроб. Удивительно, как никто из них не свернул шею.

В девяностых демография в стране круто пошла на спад, и здание арендовала частная школа борьбы. Спортсмены из каких-то своих соображений демонтировали забор по периметру. Восстановить его никто не удосужился, доступ к присутственному месту оставался беспрепятственным.

За обитой рейками входной дверью слышались звуки влажной уборки — ёрзание швабры, звяканье ведра. Вывеска на облупленном жёлтом фасаде с трудом вмещала название учреждения. «Мировые судьи судебных участков города Острога и Острожского района».

«Вот страна дураков! — возмутился Миха, — Ничего не могут наречь красиво и кратко. Почему бы просто не написать: «Мировой суд»?[244]

Пройдёт несколько часов, и в стенах этого затрапезного домишки ему повесят судимость за преступление, в котором он не виновен.

«Наказания без вины не бывает!» — говорил капитан Жеглов.

Что ж, резонно Глеб Егорович заявлял. Не в этом виноват, так в другом.

«Как себе зубы ни заговаривай, позора не убудет! — Маштаков тихо сатанел, — Сколько я бандюг пересажал, им не снилось, крысам канцелярским, и теперь позорное клеймо…»

Нестерпимо зачесалось меж лопатками, будто месяц не мылся.

Вскинув руку, Миха вперился алчным взором в «Электронику».

— Час «Ч» пробил!

Повернулся и крупно зашагал в сторону парка. Пять минут назад кабачок «Услади друзей» распахнул свои гостеприимные двери.

25

07 июня 2004. Понедельник.

10.00–12.00

Судья Горобец М.П. оказалась женщиной, вдобавок такой, что коня на скаку остановит. Объявив судебное заседание открытым, она властным жестом подняла Маштакова со стула и начала зычно задавать процессуальные вопросы. При этом оценивающе разглядывала непрезентабельную фигуру поставленного на правёж алиментщика. И когда тот замешкался, вспоминая дату своего рождения, подозрительно сощурилась.

— Подсудимый, вы сегодня употребляли спиртное?

— Нет, — покачал головой Миха, надеясь, что не краснеет.

— На первый раз поверю. Если обманываете, расценю, как неуважение к суду со всеми вытекающими. Продолжайте. Место рождения?

Миха сосредоточился и отвечал максимально членораздельно. Это не спасло его от нового наезда.

— Подсудимый, вы там жвачку, что ли, жуёте?! А ничего, что вы в суде? Уберите жвачку немедленно!

Маштаков поднёс ко рту ладонь и аккуратно выплюнул в неё вязкий пахучий комочек «Stimorol».

В «Услади друзей» он заказал сто граммов водки и стаканчик тархуна. Подумав, разорился на жевательную резинку. Следующие полтора часа безостановочно двигал челюстями, надеясь избавиться от предательского выхлопа. Водка не подвела. Благодаря её седативному эффекту Миха выдюжил до начала судилища. Сейчас действие зелья иссякало, возвращался суровый отходняк.

Судья брезгливо листала истрёпанный паспорт.

— Почему не поменяли?

— Нахожусь, это самое, в процессе обмена, — причина виделась Маштакову уважительной. — Я был признан без вести пропавшим. Федеральный судья Глазов вернул меня в списки живущих, теперь…

— Глазов когда вынес решение?!

— Если не ошибаюсь, тридцать первого мая.

— Копию получили?

— Не успел.