«Проверкой по АДИС «Папилон» установлено, что следы пальцев рук неопознанного трупа мужчины, обнаруженного 30.05.04 по адресу: г. Острог, ул. Правды, д. 1, кв. 4, принадлежат гр-ну Молоткову Константину Борисовичу, 1976 г.р.»
— Строиться, наряд! — Лёва моментально врубился, что ему выпал сектор «Приз».
В прошлое воскресенье по дежурству Муратов выезжал на жму-ра. Видимых признаков насильственной смерти труп не имел, обошлись без прокурорского следопыта. Расположенная в полуподвале квартира представляла собой гадюшник с частичными удобствами. Милицию вызвал сосед по фамилии Мордовии. Он клялся-божился, что не знал усопшего. Якобы тот завалился в ночь с пятницы на субботу, просил разрешения перекантоваться пару дней. Мордовии ответил, что к нему нельзя по причине скандального характера жены, но он может предоставить доступ в соседние апартаменты, временно пустовавшие. Ночной гость отблагодарил за приют литром водяры и уединился. Сказал, что намерен отоспаться впрок. Сутки его было не слышно и не видно. Мордовии обеспокоился тишиной в полуподвале. Заглянув туда, обнаружил визитёра бездыханным.
— Всё так и было, гражданин начальник. Век свободы не видать! — стучал себя пяткой в грудь Мордовии.
В протоколе осмотра места происшествия Лёва указал татуировки, обнаруженные на видимых частях тела мертвеца, и особую примету — V-образный шрам на темени. При сдаче дежурства он пытался спихнуть материал участковым, однако Птицын (тогда ещё здоровей здорового) подписал его в ОРО.
— Чего туда-сюда кидать? Всё равно тебе придёт, Лев Николаевич.
Доказать, что он один, а участковых — сорок рыл, Муратову не удалось. Он двинул в морг, где откатал мертвяка, пока тот не загнил. Судик[233] не торопился со вскрытием. Труп был некриминальный и безродный. Соответственно, следователь не теребил, родственники не мотивировали. На вопрос о причине смерти судмедэксперт ответил, что, скорее всего, установить её не удастся из-за гнилостных изменений. Холодильник в морге не работал, поэтому индекс вероятности сделанного прогноза был высок.
Муратов ничего против не имел. Он решал свою задачу, устанавливал личность покойника. С ближайшей оказией майор отправил дакто-карту в областное УВД. Ответ, который он сейчас держал в руках, пришёл на удивление быстро. И какого прелестного содержания!
Естественно, Лёва знал, что Молоткова ищут по убийству бухгалтерши Фонда жилищного строительства. На каждой «сходке» об этом твердили. Прокурорский следак должен был принести постановление об объявлении Молоткова в розыск.
Сан Саныч Борзов предупредил:
— Как получишь, сразу заводи РД. Не тяни!
Бумаг не было ещё и в помине, а Муратов, считай, нашёл злодея.
Предупредив напарницу, что он проверит один адрес, майор почапал на улицу Правды, расположенную в паре кварталов от УВД.
Долговязый жилистый Лёва шагал прытко, корпусом подавшись вперёд, выставив недюжинный хрящеватый нос. Со стороны казалось, будто он натурально идёт по следу.
Разговорчивый мужчина Мордовии был пассажиром мутным. По молодости он сидел за разбой госимущества. После ходки не блатовал, но с судимыми хороводился. Хата его являлась притоном, действующим по принципу «нашим и вашим за копейку спляшем». Помогать по мелочи милиции Мордовина научала жена Зинка — мелкая, измождённая туберкулёзом бабёнка неопределённого возраста. Видного мужа она ревновала к каждой юбке.
Дефилируя мимо белокаменной ограды Христорождественского собора, Лёва наблюдал сцену из церковной жизни. В «девяносто девятую» цвета «серый металлик» усаживались двое священников. Один — мосластый, бородатый, в чёрной островерхой шапочке, подобрав по-бабьи полы рясы, усаживался за руль. В понимании Муратова поп, обряженный, как в сказке Пушкина про работника Балду, не гармонировал с тюнингованным авто.
Священник, находившийся в хорошем настроении, засмеялся, обращаясь ко второму, младшему по возрасту:
— Поехали, матушка, отпевать раба божьего!
Лёва с чёрной завистью отметил, что долгогривый накопил на ВАЗ-21099, а он, майор российской милиции, не сумел.
Первый дом по нечётной стороне Правды стоял на спуске к реке напротив типографии. Кирпичное строение постройки девятнадцатого века имело два этажа. Фасад был покоцанный, грязно-облезлый, с малюсенькими окошками. Вход в квартиру Мордовиных ограждал забор из потемневшего от времени горбыля.
Хозяин сидел на низком чурбачке, мыл рыбу в жестяном тазу. Сполоснутую метко бросал в пластмассовое ведро, из которого торчали зубчатые листья крапивы. Рядом полосатый беспородный котяра, избочив башку с рваным ухом, с остервенением хрустел, пожирал мелочёвку. Улов нынче порадовал обоих.
— Ну чего, Морда?! — вместо «здрасьте» сказал Лёва. — Ты думал, я не узнаю, что за перец в твоей хате окочурился?! Костяна Молоткова не признал?!
Человека, которого нужно разговорить, не стоит называть обидной кличкой. Даже той, что он носит с малолетства. Это азбука оперативной работы. Таким образом майор наказывал Мордовина за динамо[234], опускал до уровня плинтуса.