Реваншист. Часть первая (СИ)

Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы…

Лучше не скажешь…

* * *

Циммерману на следующий я вручил полиэтиленовый пакет с «Двином». Пакетом я разжился на ярмарке. Их раздавали в качестве сувениров на ряде стендов, чем наша делегация охотно пользовалась. В СССР это подарок, да еще какой!

— Здесь любимый коньяк Черчилля, — сообщил я удивленному немцу.

— Правда? — не поверил он.

— Можете заглянуть в «Британику». В статье о Черчилле это есть.

— Данке, — сказал он, — но я понимаю, что вы пришли сюда не за тем, — он улыбнулся. — Перейдем к делу. Ваша идея вызвала споры у моих подчиненных, но я решил попробовать. «Экстрасенс» после беседы с журналистами пойдет хорошо, и можно надеяться, что новая книга автора вызовет интерес. Тираж не большой, гонорар — две с половиной тысячи марок. Устроит?

— Да, — сказал я. — Но с одним условием. Со всего, что свыше этого тиража — тридцать процентов автору от оптовой стоимости экземпляра. И мою долю перечислять в немецкий банк.

— А вы самоуверенны! — хмыкнул он. — На какой тираж вы рассчитываете?

— Два миллиона. Это в Германии. В остальных странах раз в десять больше.

— Однако! — охнул он.

А вот не стоит удивляться! В той жизни тираж «Гарри Поттера» исчислялся сотнями миллионов. Нет, я не собираюсь грабить английскую учительницу. Пусть пишет своего Поттера. Возможно, именно он и соберет эти миллионы. В той жизни я эту книгу даже не прочел. Пробовал, но не смог — скучно. Зато клонов российского разлива держал в руках тучу. Начитался по самое не могу. Вот и заимствую идею. Она, к слову, объектом авторского права не является.

— Не боитесь неприятностей с ВААП? — спросил пришедший в себя главный редактор. Как мне показалось, с уважением.

— Нет. Их долю вы перечислите во Внешторгбанк, а своей я могу распоряжаться по собственному усмотрению. Ограничений на этот счет нет.

— Вы неплохо подготовились к этому разговору, — заметил Циммерман. — Что ж, согласен. Только тридцать процентов для неизвестного автора — много. Могу предложить пятнадцать.

— После вчерашнего выпуска новостей я известный. Двадцать пять.

— Двадцать, — вздохнул он. — И это последнее предложение.

— Согласен.

— Когда будет рукопись?

— В феврале.

— Так скоро?

— Мы пишем вдвоем с женой. Она у меня редактор с дипломом университета.

Слово «диплом» произвело нужное впечатление. Немец. Образованных людей в Германии ценят. Это в СССР нужно учиться пять лет, чтобы получить зарплату в 90 рублей. В то время как рабочему платят в два раза больше. Мы условились подписать договор после того, как в издательство ознакомится с рукописью. На том и расстались.

У меня оставалось еще дело. Нужный адрес мне дали на стенде «Информация». Не все ж портье марками подкармливать. Девушка, правда, удивилась, но адрес нашла и выписала на бумажку. И вот я стою перед витриной, кроя себя матами. Дорвался до шопинга, идиот! О подарке хорошему человеку вспомнил, когда денег осталось совсем мало. Да еще вчера их раздавал… Спрашивается, зачем? Обошелся бы Циммерман и без коньяка.

— Могу вам чем-то вам помочь, герр?

Я повернул голову. Рядом стоял невысокий, худощавый немец. Немолодой. Волосы седые, но на вид вполне крепкий. Это кто?

— Я хозяин этого магазина, — сказал он, будто услышав вопрос. — Вы стоите перед его витриной уже пять минут. Желаете что-то приобрести?

— Желаю, — вздохнул я, — но денег не хватает.

— У вас странный акцент, — заметил он. — Англичанин?

— Русский.

— Вот как? — брови его поползли вверх. — Что делает юный русский во Франкфурте?

— Я писатель. Немецкое издательство выпускает мою книгу.

— Гм, — сказал он. — Не хотите кофе?

— С удовольствием! — ответил я.

Мы вошли в магазин. На стенах и стеллажах его красовались образцы товаров. Очень необычные образцы. У не привыкшего к ним человека вызовут оторопь. Но не у меня.

— Моя фамилия Байер, — сообщил немец, двигая ко мне по прилавку чашку. Кофе в нее он налил из блестящего агрегата, как и себе. — Зовут меня, как вы, наверное, догадались, Ганс, — он рассмеялся. — А вы? Иван?

— Сергей. Фамилия — Девойно.

— Где вы живете в России? Москва?

— Минск.

— Вот как? — он поставил свою чашку. — Был я в вашем городе. Признаться, это были не лучшие годы моей жизни.

— Плен? — догадался я.

— Я-я, — кивнул он. — Семь лет. С 1944-го по 1953-й. Здрасвуйте, гражданин начальник, — произнес он на ломаном русском.

Мы помолчали. Допили кофе.

— Кому вы хотели купить костыли? — спросил он.

— Одной фрау. Я ей обязан. Много мне помогала.

— Что у нее с ногами?

— На войне была медсестрой. Однажды их госпиталь обстреляла немецкая артиллерия. Прицельно… — я запнулся.