Республика девяти звёзд

Наконец в воде остался только объёмистый кошелёк и небольшой кусочек невода. В них мерцали и метались живые серебряные веретёнца.

— Назад, назад, ребята! — закричал капитан-бригадир на наиболее ярых рыболовов, готовых броситься в самый кошелёк невода. — Там ведь не только чуларка может быть, а и морские коты, и драконы! Да и на триглу не больно приятно напороться! Отойдите маленько!

Обычно с буйным населением лагеря «Спутник» справиться бывало нелегко. Но этого незнакомого худущего человека ребята послушались сразу. Они отхлынули от невода на несколько шагов и стояли, приплясывая от азарта и нетерпения.

С фелюги рыбаки принесли большие круглые корзины и сетчатые черпаки, похожие на огромные дуршлаги, через которые хозяйки протирают помидоры. Старый Осипович стал деловито черпать из воды трепещущую крупную рыбу и наполнять ею корзины, которые подносили рыбаки. Иногда рыбаки нагибались над корзинами, вытаскивали из них маленьких рыбёшек и бросали их в море.

— Зачем они рыбу выбрасывают, дядя Афанасий? — заинтересовался Игорь.

— А затем, что это ещё не рыба, а рыбёшка! — весело пояснил капитан-бригадир. — Вот когда эта рыбёшка вырастет и станет рыбой — тогда мы её — в корзину!

Из черпака выпрыгнула и забилась на песке удивительная рыба, напоминающая сказочную жар-птицу. По бокам буровато-красного, словно бронзового тела трепетали чёрные с синей каёмкой крылья-плавники. А хвост и спинной плавник были ярко-красного цвета.

— Что это? Вот так рыба! — закричали ребята.

— Это, хлопчики, тригла… По нашему, по-рыбацки, — морской петух! — пояснил капитан-бригадир. — Море наше почудеснее любого зверинца, каких только редкостей в нём не бывает…

— А это какая рыба? — спросил Андрей.

— Чуларка! — важно ответил Игорь Валявский.

— Сам ты чуларка! — захохотал Славка. — Кефаль это! Самая обыкновенная кефаль!

— Зря споришь, парень! — сказал капитан-бригадир. — Оба вы правы. Кефаль-то бывает двух видов. Крупную кефаль — побольше пятидесяти сантиметров — зовут лобаном. А вот такую, помельче — чуларкой!

Невод опустел. Капитан-бригадир про себя пересчитал корзины:

— Восемнадцать! — вслух проговорил он. — Неплохо на этот раз!

— А мне ведь говорил, что кефаль ночью на рогожку ловят! — оказал Зина-Зиновей.

— Хо-хо! На рогожку! — расхохотался Игорь. — Может, ещё на авоську? Опустил сумку-авоську в море — и вытаскивай кефаль.

— Ну, теперь ты, Игорь, напрасно зубоскалишь, — усмехнулся капитан-бригадир. — Правду сказал дед! Ночью кефаль ловят на рогожку…

— Как? Что это за рогожки? — закричали заинтересованные ребята.

— Вот как! Ночью расстилаем мы по воде тростниковые маты на поплавках. Кефаль плывёт-плывёт и как доходит до тени, которую отбрасывает полоса матов, — так пытается перепрыгнуть эту тень. Прыгает и падает прямо на маты… Вот и вся хитрость. — Капитан-бригадир крикнул товарищам: — Забирайте, браты, невод. А вы, — он обернулся к мокрым, вымазанным в зелени водорослей ребятам из шестого отряда, — берите свою долю улова. Девять корзин, на выбор…

— Удобно ли это? — спросил начальник лагеря.

— А чего же тут неудобного? — пожал плечами капитан-бригадир. — Работали ребята? Работали! По-настоящему, по-рыбацки! Значит, пусть получают за свой труд! С правлением артели вопрос мною согласован!

Он подхватил тяжёлую корзину, легко взметнул её на плечо и пошёл к лодке, разбрызгивая воду.

— Дядя! — закричали ребята из седьмого отряда. — Дядя! А нас на рыбалку возьмёте?

Капитан-бригадир передал корзину с рыбой на лодку.

— Будет время — и с вами на лов сходим!

— Ур-ра!

Когда девять корзин были погружены в лодки, капитан-бригадир улыбнулся и помахал рукой.

42. Сигнал тревоги

В этот день с утра в лагере ничто не ладилось. Все томились от какой-то особенной, мучительной духоты. Команды шестого и восьмого отрядов начали волейбольные соревнования и бросили, потому что из-за жары лучшие игроки «мазали» самые лёгкие мячи. В столовой все сидели вялые, распаренные и никому не хотелось браться за ложку.

И небо почему-то с утра было не синим, как обычно, а тускло-голубым, точно старая застиранная тряпка. Даже море — и то, казалось, оцепенело от жгучего солнца и уже не имело силы чистить пляж мягкими щётками волн. Оно еле-еле шевелилось и вдали, у горизонта, наливалось какой-то странной зловещей чернотой.

В тихий час в палатках почти никто не спал из-за жары. За окнами неподвижно, точно нарисованные, стояли, опустив листья, молодые деревца. И занавески совсем не шевелились, будто они были сделаны не из лёгкой материи, а из тяжёлого железа.

— Фу, ещё немного и я запекусь в собственном соку, как салака, — прогудел Альберт, переворачивая влажную и горячую подушку.

— Да. Никогда ещё такой жарищи не было. Как в печке, — согласился Алёшка.

— Дядя Миша говорит, что штормяга будет, — сообщил Игорь.

— Какой там штормяга! — Витька ожесточённо тёр шею полотенцем. — Даже лёгкого ветерка нет.

Занавеска на окне вдруг шевельнулась, и в комнату просунулось взволнованное, потное, остроносое лицо Андрея Зубова.