Решающий шаг

Чернышов приказал служащему, появившемуся в дверях кабинета:

— Позови сюда комиссара.

Артык резко поднялся на ноги, глаза его сверкнули недобрым огнем:

— Иван, если ты отдашь меня хромому мирзе, то знай: я всажу ему нож в бок вот тут же, при тебе!

Чернышов поспешил успокоить его и, подумав немного, снова принялся убеждать:

— Артык, ведь ты неглупый парень. Послушай меня. Дейхане могут получить права, стать хозяевами земли и воды только через свою, советскую власть. Если ты из-за вражды к Куллыхану отвернешься от совета, это будет изменой дейханам. Ведь я знаю тебя. Разве, порвав с нами, ты останешься в стороне от борьбы? Нет. У тебя сердце борца, и в такое время ты не будешь сидеть сложа руки. Значит, пойдешь к Эзизу. А кто такой Эзиз? Это честолюбец, мечтающий стать ханом.

— Иван, — перебил Артык, — я не спрашиваю у тебя совета насчет Эзиза.

— Спрашиваешь или нет, но я должен тебе объяснить. Эзиз собирает вокруг себя врагов советской власти. Может быть, он и будет иметь временный успех у дейхан, обманув таких, как ты. Но ненадолго. В конце концов народ разберется, кто ему друг, кто — враг. Что такое щепка на пути могучего весеннего потока? Перед ним даже камни не устоят!

Эти горячо произнесенные слова заставили Артыка призадуматься. Он сидел, опустив голову, и Чернышеву начинало казаться, что он убедил своего строптивого друга. Но Артык вдруг опять резко поднялся со стула и решительно заявил:

— Нет! Я не враг советской власти и никогда им не буду. Я враг Куллыхана и ему подобных. Когда ты прогонишь его, я приду к тебе, если буду жив.

И, даже не попрощавшись, он повернулся и направился к двери.

— Подожди, Артык! — властно остановил его Чернышов. — Выслушай меня до конца. Теперь я вижу, что в твоей душе уже созрело решение. Пойдешь к Эзизу? Подумай в последний раз, пока не поздно. Ты говоришь, что никогда не будешь врагом советской власти. Очень хорошо. Я верю тебе, Артык. Но разве можно служить двум богам? Примкнув к Эзизу, ты невольно окажешься в числе врагов рабочей и крестьянской власти. Раскаешься, да будет поздно. Великая вещь — знамя, под которым сражаешься. Мы идем под красным знаменем народной революции. С него нельзя глаз спускать, за него можно и умереть. А ты смотришь только на людей, которых по той или иной причине невзлюбил. Я Куллыхана почти не знаю, но вот что скажу тебе, Артык: Куллыхан объявил себя сторонником советской власти и, плохо ли, хорошо ли, служит ей. А Эзиз собирает вокруг себя врагов советской власти и ждет только удобного случая, чтобы напасть на нас. Неужели это тебе не понятно?

Артык стоял в дверях, не глядя на Чернышева. Лицо его по-прежнему выражало упрямство. Он хотел что-то сказать, но только махнул рукой и, опустив голову, вышел.

Артык шел по улице, ничего не слыша, ничего не видя вокруг себя. Ноги его шагали, а сердце осталось там, с Иваном. Переходя улицу, он не слышал грохота арбы и чуть не попал под колеса. «Кто разбудил мою мысль и направил меня на борьбу за народ? — Иван. Кто печалился моим горем и радовался моей радостью? — Иван. Когда я шел, быть может, навстречу смерти, кто крикнул: «Артык, будь мужественным!» — Иван! И вот он теперь, как родной брат, упрашивает остаться с ним, Ах, Иван...»

Охваченный этими думами, Артык хотел повернуть назад, к Чернышеву, помириться с ним. Но тут перед его глазами встала теплая компания пьяных людей в чайхане Джумадурды, потешавшихся над его горем. Ему вспомнилось криво улыбающееся лицо Куллыхана во время последнего разговора, когда тот угрожал тюрьмой... «Нет, я не порываю с Иваном, но отворачиваюсь от Куллыхана. Я никогда не буду дышать одним с ним воздухом. Или я его одолею, или он меня!» — сказал себе Артык и решительно зашагал вперед.

Штаб отряда, или, как его называли, диван (Диван — совет приближенных лиц при шахе или хане) Эзиз-хана, находился в караван-сарае Анны Кочака. Когда пришел Артык, Эзиз о чем-то раздумывал, лежа на ковре. По угрюмому лицу Артыка он сразу догадался о его душевном волнении. Однако он сделал вид, что ничего не заметил, приподнявшись сел и, поджав ноги, приветливо спросил:

— Ну, Артык, как живешь, как успехи?

— Э, успехи... — тряхнул головой Артык. — Не до успехов тут...

Артык понравился Эзизу еще во время прошлогоднего восстания. Даже находясь в Афганистане, незадачливый главарь восстания вспоминал молодого, отважного сотника. Теперь он счел необходимым поддержать его.

— Артык, — заговорил он уже другим тоном, впиваясь глазами в лицо гостя. — Эзиз-хан стал Эзиз-ханом благодаря тебе и тебе подобным. Я считаю тебя своей правой рукой. Говори без стеснения: кто тебя обидел? Я не пощажу дома твоего врага.

— Эзиз-хан, что толку в том — буду я обижен или вознесен? Дело в бедных дейханах.

— О Артык, ты что-то слишком высоко взлетаешь!

— В прошлом году я думал, что и ты способен на это.

— Каким я был, таким и остался. Ты и думать забудь, что Эзиз-хан возгордился. Я не расспрашиваю тебя о жизни просто потому, что теперь очень занят... Новые замыслы... заботы...

— Эзиз-хан, дело не в этом.

— А в чем?