Решающий шаг

— Нет, он не вычеркнет!

— Ты, усы — крысиный хвост, не очень-то зазнавайся!

— Я тебе, хромая собака!..

Ташлы и Куллыхан с кулаками бросились друг на друга. С полок со звоном полетели бутылки. Стоявший на улице напротив кооператива милиционер засвистел. Тут подоспел Бабахан и стал разнимать их. Писарь через голову старшины успел еще раз хватить кулаком своего противника. С трудом поняв, из-за чего началась ссора, Бабахан заговорил укоризненно:

— Тьфу, что за люди! А еще считают себя учеными. Вам нужны имена людей? Берите в руки карандаши. Я найду для каждого столько, что и со счета собьетесь, Не хватит имен аульных дейхан, — можно записать скотоводов в песках.

Черкез, наблюдавший ссору со стороны, покачал головой:

— Видно вот о таких и говорят: «Пахарь отказался от джугары, а воробьи не поделят ее».

Бабахан грозно посмотрел на него:

— А ты что понимаешь в этих делах? Ну-ка проваливай отсюда!

От Черкеза о проделках городских кооператоров узнал весь аул.

Жар знойного лета уже спадал, веяло дыханием осени. Летучий караван облаков, не показывавшихся с самой весны, медленно проплывал в ясном небе, по земле бежали густые тени. Легкий ветерок доносил в аул запах гребенчука, дикой акации и полыни. На месте обычных сборищ расположилась группа дейхан. Лежа на боку, они чертили пальцем пыльную землю и с задумчивым видом вели неторопливую беседу.

— Так, значит, Черкез-ага... Говоришь, начали отпускать и для нас продукты, да только расходятся они по рукам городских узкоштанников?

— И я слышал. Говорят, выдают будто такие маленькие книжечки, и по ним можно брать в лавке и хлеб, и сахар, и чай — как молоко у коровы.

— Да, а вот как добыть эти книжечки, если из-за них Куллыхан и Тошлы-толмач горло друг другу рвут?

— Такая уж у дейханина доля сиротская. Всяк его обжулит, обманет, а жаловаться не смей.

— Выходит, от этой ревлиюсы тоже добра не жди.

— А сколько наобещали! Я слышал, на одной сходке в городе, один из этих, в узких штанах, говорил: правительство уберет старшин и волостных, даст права народу, уравняет богатых и бедных...

— Э, что там говорить! Новое правительство, видать, тоже баи купили.

Черкез вмешался в разговор:

— Наши отцы не знали нерешительности и страха. Например, они говорили: «Это не кибитка! Разрушим ее и поставим шалаш. Хоть шалаш—да новый!» Так и мы можем сказать: «Это не жизнь. Если нельзя ее исправить, надо разрушить!» Будем ждать, пока о нас кто-то позаботится, все с голоду помрем». Недаром говорят: «Чем спать, лучше стрелять». Надо покончить с чиновниками, пока они не покончили с нами!

Артык подхватил слова Черкеза:

— Вот это правильные слова! Надо опять напасть на правителей!

Некоторые невнятно проговорили: «Да, так бы и надо сделать». Но большинство дейхан молчало. Они еще помнили неудачу прошлогоднего восстания.

На следующий день Артык с утра направился к старшине Бабахану.

Бабахан по одному только виду Артыка почувствовал, что пришел он не просить, а требовать, может быть — мстить. Но за что? За своего гнедого? Или за то, что его держали шесть месяцев в тюрьме? И старшина решил обезоружить Артыка своей обходительностью. Не успел Артык сесть, как перед ним уже стоял чай, сахар и сладости.

— Артык, поздравляю тебя, братец! — начал Бабахан, и на лице его появилась самая любезная улыбка, какою он не часто встречал гостей.—Говорят: лучше поздно, чем никогда. Хоть минуло немало дней с тех пор, как ты вернулся, свидеться нам не пришлось. Все думал — надо сходить, поздравить, поговорить о житье-бытье, но — будь проклята эта служба! — забот много. Оторваться никак не могу. Когда я увидел, что тебя отправляют в тюрьму, у меня сердце упало. По правде говоря, не надеялся, что ты вернешься... Да, слышал, что ты женился. Было у тебя два глаза — стало четыре! Одним словом, хан мой, ты настоящий волк — выхватил невесту у Халназар-бая из-под самого носа!

Артык по бегающим глазам Бабахана понял, что все это — сплошное лицемерие, что старшина считает его простодушным малым, которого легко расположить к себе. Но вскоре Бабахан заметил, что Артыка не обманешь. Поэтому он решил подойти с другого конца.

— Артык, ты, хан мой, натерпелся мучений. Да зачтутся они тебе на том свете! Ты женился — и, конечно, поизрасходовался. Тебе нужна помощь. В чем ты нуждаешься? Говори без стеснений. У Бабахана найдется чем помочь. Я уже заранее приготовил для твоего свадебного тоя двух баранов да вьюк пшеницы. А помимо этого — что захочешь...

«Два барана, вьюк пшеницы и сверх того —что захочешь...» Что за щедрость! В нынешнее голодное время кому такое приснится? Ведь это хлеб и мясо на три-четыре месяца. Кто же откажется от такого добра? Можно обрадовать мать, похвалиться удачей перед молодой женой да еще уделить кое-что от дарового хлеба такому бедняку, как Гандым. Какое счастье выпало на долю Артыка!..

Но не так думал Артык. «Поешь сладко, да горька будет отрыжка. Овца, отбившаяся от стада, становится добычей волка. Нет! Не нужно мне ни добычи хитрой борзой, ни вони ее». — И он, спокойно взглянув старшине в глаза, отказался от его дара.