Решающий шаг

Прошлым летом стали в нашем городе кино снимать.

Я внимания бы особого не обратила — снимают и снимают, — но только как-то под вечер раздается звонок и к нам заявляется не кто иной, как Пашка Иноземцев, бывший сосед. Лет пять назад он в Москву, к дяде, на жительство перебрался.

Влетает это Пашка, расфуфыренный по-столичному, с коробкой конфет в руках, осыпает меня комплиментами, даже в щеку чмокает под горячую руку и, после первых охов и ахов, заявляет, что, поскольку он работает теперь в кино и группа приехала сюда на ответственные съемки, а в гостинице отдельного номера ему не предоставляют, он просит разрешения пожить у нас месяцок. Со своей стороны он, Пашка, имеет полную возможность дать мне подзаработать, если, конечно, у меня время и охота имеются.

Времени у меня всегда достаточно — человек я организованный, четкий, учусь ровно, без завалов и хвостов, — а от денег кто ж откажется?

— Как это — подзаработать? — спрашиваю.

— Очень просто, — отвечает Пашка. — Нам натура нужна, а платим мы — будь здоров.

— Что за натура?

— Ох, темнота, — трясет Пашка своей лысеющей башкой. — Ну, попросту ежели — снимать тебя будут.

— Так я же не артистка, — говорю. — Не играла никогда, даже в самодеятельности, опыта никакого нету.

— А играть тебя никто не просит. Делай, что режиссер велит, — вся задача. Оденут тебя, поставят как надо либо посадят — и снимут. Это и называется натура. У нас ведь студия не художественная, а научно-популярная.

— В толпе, что ли, стоять?

— Зачем в толпе, зачем в толпе! — Пашка вроде злится. — В толпе статисты стоят, а тебя крупным планом возьмут — крупешник называется. Только будешь ты наподобие манекена, играть не придется ни капельки.

Из трубочки трубочка вилася,
       Вот вилася, вот вилася, ай, вилася.
Вылетала из трубочки голубка,
       Ай, голубка, ай, голубка, ай, голубка…

Ничегошеньки я не поняла, стала Пашку тормошить, и он мне мало-помалу все выложил, — вот только кем он сам в этой группе числился, обнаружить не удалось.

Приехали они снимать фильм о старорусском свадебном обряде, поэтому и городок наш выбрали — он еще много старинного в своем обличье сохранил.

— Это я посоветовал, им бы самим ни за что в голову не пришло! — бахвалился Пашка.

Вот кто моей судьбой-то оказался! Без него ни одной киностудии сюда не доехать, уж это точно.

Свадьба будет показана в чистом виде — без всяких там пьяных драк, религиозных и прочих антинаучных наслоений. Специальная хоровая группа исполнит полный набор свадебных песен — величальные, корильные, хороводные, причитанья разные.

А вот исполнителей на роли новобрачных, родителей жениха и невесты, тысяцкого, дружек, подружек, гостей-поезжан решили среди местного населения подбирать. Так режиссура задумала: архитектура здешняя и люди коренные, — профессионалов им и даром не надо.

— Как раз ты, — говорит Пашка и бесстыдно меня оглядывает, — как раз ты, с твоими внешними данными, вполне можешь невесту изобразить. В самом соку! Дело только в том, чтобы жениха подобрать поточнее.

А сам хихикает и галстук поправляет.

— Обожди с женихом, — говорю. — Жених найдется. А вот как с моей модной прической быть? Неужто она для древней свадьбы подойдет?

— Опять не твоя забота. И как только ты можешь так упорно сомневаться в силе искусства?! Грим сделают любой, еще и косу привесят — комар носу не подточит.

— Тогда другое дело, — говорю. — Тогда я согласна. Любопытненько будет на себя в кино поглядеть. И на жениха у меня твердая кандидатура имеется, завтра познакомлю.

— Это как же понимать — твердая? — изумляется Пашка. — Только на роль жених или, может, всерьез?

— Тебе-то что?

— Сориентироваться никогда не мешает.

— И на роль, и всерьез!

Вам уже ясно, о ком речь? Заработаем, думаю, с Васенькой деньжат, на юг вместе съездим, к теплому морю.

— Заметано, — как-то кисло говорит Пашка.

В тот же вечер он поселяется в моей комнатенке, а я временно к маме перебираюсь.

Назавтра он знакомится с Васей и, конечно, остается им доволен, а Вася, конечно, дает согласие — вместе со мной он хоть куда, хотя вообще-то паренек застенчивый.

И тогда Пашка ведет нас к режиссеру.

Раздайся, народ,
Девья красота идет!
Не сама она идет —
Ее ноженьки идут.
Не сама она несет —
Ее рученьки несут…

Мы заходим в гостиницу, — одно название! — поднимаемся на второй этаж, подходим к дверям, стучим.

Открывает нам заспанный чернявый человечек небольшого росточка; увидев его, Пашка сразу сникает, теряет свою значительность, тихо говорит что-то хозяину номера и отходит в сторонку.

А режиссер буквально кидается к Васе, поворачивает его по-всякому, даже по руке от волнения гладит — так необычайно ему Вася нравится.