Replay

– Всеволод и не собирался ничего делать, – парирует излишне самоуверенно. – Ему более импонирует, если собачка, нагулявшись, вернулась бы сама. Да, только, кажется, я уже не способна превращать в жизнь чужие пустые надежды. А тебе… – закусывает губы, ощутимо сглатывая. Используя незначительную паузу для того, чтобы перевести дыхание, сложив в строку неподдающиеся с первого раза слова: – Я протягивала в твою сторону руку. Не единожды. Но ты не соизволил её сжать в ответ.

Беспрепятственно покидает салон, порождая услышанным отшатнуться в сторону. Молча снимает ручку сумки с плеча, обледеняя кожу отрешенным, пустым взглядом. Неспешно переходит дорогу, доставая телефон из кармана. Наверняка набирая Лисовского старшего для координации дальнейшего маршрута в не столь знакомом районе. Не задерживаясь на противоположной стороне дороги, уходит во двор, теряясь из вида. Не обернувшись и на долю секунды. Так и оставив меня одиноко стоять у автомобиля с распахнутой настежь дверью.

(Кристина)

– Это было подло с твоей стороны! – выпаливаю с порога брюнету, с ехидной улыбкой, встречающему меня у двери, открывшейся навстречу после первого же звонка. Откидываю сумку в сторону, слыша спокойный голос, выводящий нейтрально, удерживая губы в пронимающей до костей ухмылке:

– Не разделяю твоего негодования.

– Серёж, ты же специально направил меня в этот аэропорт! Заранее всё знал, открестившись излишней занятостью в невозможности встретить! Да кто вас вообще наделил этим правом – крутить в руках, по своему усмотрению, чужую жизнь?

– Всё? Остыла? – уточняет, не поведя и бровью в ходе моего эмоционального монолога. – Я сегодня с самого утра только и занимаюсь тем, что прорабатываю отчёт о состоянии фирмы твоего отца на последние дни. Свожу данные, подбивая их в понятную картину, чтобы Вы, мадам, ознакомившись, не сели пятой точкой в лужу при первых же нападках со стороны, приняв на себя борозды управления.

Закусываю губы, кривясь. Слыша в продолжении, не менее саркастическое:

– Да ладно, что ты. Не стоит и благодарить.

– Извини, – бурчу тихо, исподлобья поглядывая на мужскую фигуру, удаляющуюся в сторону кухни.

– Проехали, Крис, – отмахивается в ответ.

Небрежно скидываю на банкетку шарф и пальто. Плетусь следом, с видом побитой собачонки. Стараясь успокоить трепыхающееся в груди сердце более ровным дыханием.

– Антон предложил мне развод, – роняю тихо, приткнувшись в проёме, рядом с дверным косяком. Оперевшись горячим лбом о прохладную деревянную поверхность. Дополняя нервозно:– Вчерашним числом.

– Очень милосердно с его стороны, – комментирует бесстрастно, повернувшись ко мне спиной. Проводя нехитрые манипуляции у плиты по приготовлению кофе.

– Я отказалась…

Опускаю взгляд вниз, словно в этот момент кто-то смотрит на меня в упор. Прохожу вглубь кухни, усаживаясь за стол.

– Почему? – уточняет спокойно, протягивая в мою сторону одну из дымящихся чашек. – Ты же сама, в скором времени, собиралась совершить этот шаг.

– Не знаю, – произношу отрешённо, склонившись над кружкой. Резко вздрагивая от громкого щелчка дверного замка.

– Сквозняк, – поясняет расслабленно Сергей, отмахиваясь жестом на приоткрытое кухонное окно. – Видно не захлопнула должным образом дверь при столь фееричном появлении. – Совершает медленный глоток, повторяя вопрос: – Так почему ты не подписала бумаги, лишающие тебя приличной головной боли, Кристин?

– Не знаю, – вторю более напряжённо.

– А если подумать? – произносит, смягчая тон. Устраиваясь с кружкой ровно напротив меня. Растягивая губы в простой, искренней улыбке, заставляющей ощущать за собой чувство вины за эту ложь, которую я ежедневно скармливаю себе, тщетно уверяя в полном безразличие, которое не получается чувствовать.

– Мне так паршиво было все эти месяцы. Находясь в чужой стране. Одной. В неспособности высказать маме скопившееся в душе. Боясь нарушить её шаткое выздоровление. Вкладывая все силы в правдоподобные улыбки, которым некогда учили. Держась перед ней достойно. Подбадривая деталями минувших дней, которых в реальности и не было вовсе… Серёж, я ведь только спустя месяц решилась сказать ей про папу…

– Ты писала, – заключает мягко, порождая продолжить во избежание длительной паузы. – И это решение было верным. Ты не вправе скрывать от неё правду, какой бы болезненной она не была.