Replay

Лезвия ножниц скользят вниз по оголенной им коже. Срезают ткань шорт, беспрепятственно падающих на сомкнутые вместе ноги. Тонкие ниточки трусиков так же подаются безжалостному уничтожению. Рывком выдергивает ткань, скорее всего, откидывая в сторону. Даже не пытаюсь представить тот хаос, что он сотворил вокруг. В своём кабинете, изначально олицетворяющим идеальное убранство. И, посреди всего этого безобразия, в услужливой позе, сижу я. Полностью обнаженная. Спрятавшая свой стыд за широкой повязкой, застилающей глаза. Надеюсь, сложившаяся картинка его привлекает. Доставляет удовольствие, о котором он говорил… иначе…

Точно подтверждая мои слова, кладёт руку на мой затылок, с обманчивой нежностью поглаживая по голове. Молча. Нарушая тишину слегка сбитым дыханием. Очередным рывком, притягивая к себе. Нарушая координацию. Склоняя корпус тела, многократно стянутый жёсткой верёвкой. Упирая мои раскрывшиеся губы в горячую плоть. В одно движение, беспрепятственно проникая вглубь рта. Насаживая до предела возможного. Буквально упираясь пульсирующим членом в заднюю стенку горла. Из глаз моментально брызгают слёзы, пропитывая влагой натянутую повязку. Пальцы сжимаются в кулаки, инстинктивно пытаясь противостоять. Тело простреливает мышечный спазм, который он сдерживает крепким сжатием волос в своём кулаке, не позволяя и на миллиметр от себя отдалиться. Грудная клетка часто вздымается и опускается вниз, тщетно пытаясь насытиться кислородом, доступ к которому он перекрыл. Животный страх наполняет мысли, мечущееся из крайности в крайность. Пытающиеся включить на полную инстинкт самосохранения: дышать носом, одновременно пытаться урвать глоток ртом… не выходит. Или стараться надо упрямее? Веревки впиваются в руки, которые я хаотично пытаюсь освободить. Всеволод не производит заметных движений. Зафиксировав меня в одной позе. Наверняка торжествующе наблюдая за моей глупой рефлексией сверху вниз.

Перед глазами темнеет. Да, оказывается тьма многогранна. И та, что окутывает меня сейчас словно пиявка, мгновенно высасывает все силы. Веки наливаются свинцом. Руки замирают на пояснице в бездействии. Не выходит даже выдавить из себя подобие звука. Лишь последние запасы воздуха ощутимо выходят из сжатых давлением лёгких. И, кажется, я вот-вот потеряю сознание, как челюсти сводит от ещё большего спазма от того, что Всеволод плавно отстраняет меня от себя, на половину выводя член. Позволяя вдохнуть, раздирая потоком воздуха занемевшее горло. Капли слёз просачиваются на щеки, а притушенный стон, словно не найдя выхода, затихает где-то глубоко внутри. Нити натягиваются и в момент расслабляются, будто вокруг спущенного, ставшего в разы меньше, воздушного шарика. Обессиленная, буквально падаю на его бедра, позволяя возбужденному члену вновь занять исходное положение в моём горле.

Выдыхая в несколько быстрых потоков, будто несдержанно, бесшумно смеясь, начинает медленные движения, пронизывая пульсацией мои пересохшие губы. Плавно. Размеренно. Механически точно. Без присущей ранее резкости. Спешки. Наслаждаясь безграничным контролем над ситуацией. Наверняка… Моей полной капитуляцией. Признанием его мощи над разумом. Телом. Да и всей, ставшей столь прозаичной, жизнью. Сознание плывёт. Стучит в висках в такт его соприкосновениям с стенкой горла. А слёзы льются бесшумно, впитываясь в распахнутые полы пиджака. И, в этот момент, я уже искренне начинаю жалеть, что фраза, произнесенная Всеволодом о последних мгновениях, была столь похожа на правду…

Более быстрый рывок от себя. Освобождение, приносящее мышечную боль. Секунда. Две. Попытка отдышаться, на гране с рефлексивным откашливанием и властный поцелуй, втягивающий в себя мои губы. Вновь отбирающий тот минимум кислорода, который я пыталась урвать для себя. Его рука, сместившаяся на шею. Вдавливающая узел в хребет позвонка. Жалостный стон, выпущенный в его рот и тягостное, липкое осознание, что пытка совсем не завершена. Звук его сбитого дыхание, вперемешку с моим. Привстает, отдаляя меня от себя, проникая пальцами под веревку в районе лопаток. Натягивает, удерживая в воздухе, отчего я нервно начинаю смеяться, в полной мере ощущая себя марионеткой, которой и так, до этого, для него была. Обходит сзади, присаживаясь в моих ногах. Раздвигая бедра коленом. Вжимаясь в спину и, обязуя податься вперёд. Буквально облокотиться грудной клеткой на опустевший, столь тёплый диван. Держа в напряжении подбородок. Ослабляет нити, фиксируя пальцы на моей талии. Расчетливо раздвигает головкой горячего члена расслабленные ягодицы, практически облокачиваясь грудью на мою спину, шепчет буквально на выдохе в самое ушко:

– Нельзя оставлять новые бирки на приобретенных вещах… Их надо срывать. Без остатка.