Репетитор

Ф и л и п п (глянул по сторонам). Это?! Как вам пришло в голову? О сеньорита, вы жуткую вещь сказали. Хорошо еще, что майора тут нет. Что вы, нет, это Гарсиа Лорка, ему было совсем не до нас, у него была своя тоска и свои страхи, испанские.

М а р и я - К о р н е л и я. А я потому так сказала… потому что вы меня путаете!

Ф и л и п п. Не нужно кричать. Мы с вами поняли — по тому, в какой панике Кармела, как шерсть встала дыбом у вашего капрала, — что тетрадку они считают запрещенной. Но они ведь и ошибиться могли. Они — по малограмотности, вы — сгоряча… (После паузы.) А вот интересно: если перед сном вы зайдете к отцу пожелать ему спокойной ночи…

М а р и я - К о р н е л и я. Мне некуда заходить, его сейчас нет во дворце.

Ф и л и п п. Ну, в другое время. Зайдете и заодно похвастаетесь: папа, послушай, какой я знаю стишок…

Что значит в наши дни быть баснословно смелым?
Звать черным черное, а белое звать белым,
Чрезмерно громких од убийцам не слагать,
Лгать только по нужде, а без нужды не лгать.

М а р и я - К о р н е л и я. Сеньор Филипп… Считайте, что я тоже малограмотная, пожалуйста! Ну, а Легион, по-вашему, из кого состоит? Если подслушают, я ж не смогу вас защитить! Даже сердце трепыхается… Оставьте эту тетрадку, отдайте мне!

Ф и л и п п. Да почему? Это написано в семнадцатом веке, немцем. В семнадцатом, понимаете?!

М а р и я - К о р н е л и я. Все равно. Ну не радует, не восхищает меня такая поэзия! Пугает только, и все.

Ф и л и п п. Когда заплываешь далеко, всегда страшновато. Да, приходится все же допустить, что не вы одна понимаете эти строчки вот так опасно…

М а р и я - К о р н е л и я. То-то. Значит, я не глупее других?

Ф и л и п п. Ничуть. Но в данном случае — кто похуже соображает, тот лучше выглядит, чаще смеется, спокойнее спит.

М а р и я - К о р н е л и я. Нет, вы меня все-таки запутали. Я устала уже!

Ф и л и п п. Естественно: первый час. Позвольте мне откланяться.

М а р и я - К о р н е л и я. Нет! Не устала, а побаиваюсь чего-то. Не уходите сейчас!

Ф и л и п п (снова сел, снова листает тетрадь). А вот и песни не столь отдаленные. Неруда, Назым Хикмет, Незвал… Тувим, Элюар, Маяковский… Смотрите-ка, собрали такую поэтическую интербригаду. Вот он, вкус моей сестры…

Право, я живу в мрачные времена.
Беззлобное слово —
                               это свидетельство глупости.
Лоб без морщин
                         говорит о бесчувствии,
Тот, кто смеется,
                         еще не настигнут страшной вестью.
Что ж это за времена,
Когда разговор о деревьях
                                         кажется преступлением,
Ибо в нем заключено молчание
                                                о зверствах!

Тут все в таком духе…

М а р и я - К о р н е л и я. Вот видите. И нечего, значит, продолжать!

Ф и л и п п. Так они, наверно, рады бы петь о другом… но действительность такая продолжается, что же делать. (Тетрадь закрыл и, однако, продолжил ее шестьдесят шестым сонетом Шекспира, читая его наизусть самому себе.)

Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живется богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену,
И вспоминать, что мысли заткнут рот,
И разум сносит глупости хулу,
И простодушье простотой слывет,
И доброта прислуживает злу…

М а р и я - К о р н е л и я (заткнула себе уши). Я ничего больше не слушаю! Ни строчки! Все, кончили мы вечер этой «милой» поэзии! Я не для того вас приглашала в конце концов!

Ф и л и п п. Да-да-да. «Исповедь лгуньи» волнует вас. Я все понимаю. Спектакль с вашим участием будут финансировать щедро. Десятки тысяч дадут на одну лишь рекламу! Название пьесы будет светящимися буквами написано прямо на небесах!.. И успех просто гарантируется! Во всяком случае — у первых шести рядов. Но, несмотря на это, сеньорита… Или вернее, именно поэтому… Словом, я не должен этого делать. Я, наверное, не смогу.

М а р и я - К о р н е л и я. Но вы же сказали мне «да»! Мужчина вы или кто?