Читаем Реквием полностью

Мне стыдно и радостно от ощущения странного незнакомого чувства счастья, не имеющего причины. Радость заполняет меня всю без остатка. Мне удивительно хорошо, почти как тогда, когда я заболела и чуть не умерла. Но, к счастью, не отправилась в бесконечное путешествие. То было дивное состояние легкости и вселенской благодати!

«Такая мечтательность бывает только у девчонок? А вдруг и у мальчишек? Фу, они такие… Но не все. Я улыбаюсь. Какая же я беспросветная глупышка. Но как это приятно! И ведь спроси меня, о чем я только что думала, о чем мечтала – не вспомню. Наваждение какое-то», – сержусь я на себя. И опять улыбаюсь.

«Это счастье? Предчувствие счастья? Это глупость? Радость не может быть глупостью. Это у меня от книжек? Не весна ведь. И все-таки глупо бездарно тратить время», – осаживаю я себя и снова незаметно уплываю в благодать.

«Мне просто хочется счастья», – думаю я очнувшись. И, выскочив из-за стола, мчусь на улицу к друзьям, чтобы отвлечься и хотя бы через час-другой снова взяться за уроки.

И что же такое было со мной тогда, в пятнадцать лет? Ведь не была влюблена и вообще не думала об этом. Подсознание само готовило меня к чему-то прекрасному, само подталкивало проснуться для любви или влюбленности?

…И вот в какой-то момент я, как во сне, сквозь туманную пелену сознания разглядела размытую фигуру своего будущего избранника… Тогда главные жизненные утраты еще не коснулись меня. Это у Лены они начались с момента рождения. Она с детства не любила красивых мужчин. Они сомнение в ней вызывали. Мол, красив – и этого ему кажется достаточно.

…Мне шестнадцать. Я чувствую, что способна на единственную, бесконечную любовь: нежную, верную и прекрасную! Но не верится, что повезет найти ее в ком-то другом. И от этого грустно. Я не вижу среди своих знакомых такого, о ком мечтаю. Если только такой, как Петр Андреевич, учитель математики. Они с женой понимают и обожают друг друга, но на людях никогда не выражают своих чувств.

Сначала я считала его пентюхом. И вдруг нечаянно подглядела… и порадовалась за них. Этакий увалень и такая нежность во взгляде, и такое трепетное прикосновение к женщине, с которой прожил пятнадцать лет и имеет троих детей! И выразилась она в одном еле заметном движении его руки. И его жена – на уроках строгая – в это момент выглядела юной, искренней и такой счастливой!

Как она в этом медведе разглядела прекрасную душу? Я ей завидую и говорю себе: «А ну, как если бы ей не повезло?» Но ведь повезло же. Возможно, она смолоду уже хитромудрая была. Тоже очень важный момент. Как-то она на перемене мне сказала: «Ты слишком хороша, чтобы это могло принести тебе счастье. Будь строже». Прозвучало как предостережение. А я не вняла.

К лирическим воспоминаниям Инны стали примешиваться грустные:

– Почему же, имея такой прекрасный пример, я влюбилась в этого обаятельного похотливого проходимца, сломавшего мне жизнь? Прислушайся я тогда к словам учительницы и матери, все сложилось бы по-другому. Ха! «Принц моей души»! Только не понимал он, что душа моя созвучна игре «на струнах дождя». Я летала на крыльях любви. Но то была не любовь, а влюбленность, потребность в любви. Купилась на комплименты.

Мне хотелось разделить свою радость любви с тем единственным, который мог ее воспринять и поделиться своей, такой же прекрасной и бесконечной. Я верила, что это соединит наши души навечно, пока бьются сердца. Но в мое юное жизненное пространство вторглось жестокое мужское безрассудство и эгоизм. И робкие слова любви угасли. Помечтала и будет. Теперь от всего этого набора слов меня воротит не дай бог как. Не с тем разделила свою любовь, не тому подарила свою чистоту и юность.

Почему, влюбившись, стала неуправляемой? По глупости, по неопытности и доверчивости. Привлекало в нем потаенное, зашифрованное, особенное. В шестнадцать лет эмоции сильнее разума. Мозги не успевают умнеть при быстро развивающейся физиологии подростка. Что же я в нем любила, от чего таяло мое сердце? Внешний лоск, красивые слова и только-то? А чем я была схожа с его идеалом, чем притягивала? Своей невинностью, искренностью, мягкостью. Да имелись ли у него идеалы? Бог ты мой! А тогда отговаривать меня было бесполезно.

Инна сосредоточилась на поиске мысли, которая ускользнула от нее.

– Какая странная и жестокая прихоть судьбы свела нас вместе? Я не подогреваю в себе обиду и вины своей не приуменьшаю. Не в моих правилах заниматься самоотпущением грехов. Привыкла давать себе беспристрастную оценку. После Вадима я стала жестче, уверенней, злее. И во взаимоотношениях с мужчинами хотела одного – ясности.

Перейти на страницу:

Похожие книги