Рейтинг Асури

Хотя он и понимал, что здесь, в заточении, невозможно обрести счастье или какое-то радостное чувство бытия. Там, за стеной, Кирилл никогда не слышал подобных рассуждений даже у отъявленных пессимистов. К тому же музыка уносила Кирилла туда, где нет ужасающего предположения о пути человека. Она была спасением и преградой всему тому, что мешало ей существовать. Простые человеческие вопросы и музыка – все, что существовало в жизни одаренного скрипача. Сейчас он слушал отца, слушал внимательно, не принимая трагического смысла слов. Иногда в душу Кирилла закрадывалась тревога, простая тревога интеллигентного мышления, но тут же исчезала под торжеством молодости, радости и многочасовых обязательств перед величием звука, взлетающего из-под смычка. Сейчас он слушал отца как одинокого мудреца, проводившего в беседе с самим собою всю свою жизнь, и чуткий организм сына пытался уловить главное, что может сказать человек, предоставленный небу и внутреннему покою.

– Нет, сын, выхода у человечества нет. Истина затерялась в редких напоминаниях о себе. Цивилизация давно разделила истину на две категории, и теперь трудно отказаться от каждой из них. Это гибель. Спастись может только человек…

– Как это? Человек может, а человечество – нет?

– Да, я так и сказал. Человечество – это не сумма всех людей, вовсе нет. Человечество – это идея движения, это коллективное правило, подчиняющее себе любой вздох сопротивления. Сегодня без этой идеи, я называю ее цивилизацией, уже невозможно жить. Человек же способен остановиться и увидеть закон, сотворяющий живое мироздание. Если у него это получится, ему незачем думать о пресловутом спасении. Он окажется внутри Всевышнего, станет частью Его – и не от кого будет спасаться.

– О каком законе ты говоришь? – нащупав руку отца, Кирилл пожал ее. Рука была прохладной и твердой.

– О любом законе, какой придет тебе в голову. Представь себе, сына, толстый учебник физики, где собраны все открытия, все законы ее. Вот эта книга и есть закон, а любой конкретный есть часть огромного понятия. Но ты же понимаешь, что он соответствует всему этому сонму законов. Всем вместе и каждому в отдельности. Ты это понимаешь?

– Да, – как-то легко и даже радостно ответил Кирилл. Это оказалось так ясно и очевидно. Его даже удивило такое простое высказывание. Простое и бесспорное… – Да, – еще раз повторил Кирилл, словно старался ответить не отцу, а самому себе.

– Вот это и есть Бог, сына. Присмотрись к своему миру, миру внутри тебя, познакомься с ним, и тебе откроется маленький закон, маленький-маленький… Это и будет Всевышний. Это непросто, сынок, но это и несложно. А как только это произойдет, ты увидишь мириады подтверждений своему крохотному открытию. И в книгах мудрецов, в священных книгах любой религии, в природе, в мыслях обыденных, везде… Тебе повезет, сынок, если ты действительно услышишь внутри себя этот закон. Потому что ничто уже не остановит тебя от следования ему. Надо вытерпеть только самого себя, свои мысли, которые принадлежат цивилизации. Надо подождать, когда они устанут тебя тревожить и исчезнут. Потом еще немного подождать, когда пустота в тебе наполнится чем-то еще неизвестным. Дальше – придет радость и покой. Наш европейский Бог, Иисус Христос, сказал однажды, что всех нас ждет воскресение после смерти. И все обрадовались этому. Как малые дети, которые нашкодили и теперь хватались за спасительную мысль: все равно простят. А ведь Иисус высказал довольно-таки тяжелую мысль, неподъемную для обычного человека. Только после смерти! Понимаешь, сынок? Вначале нужно умереть… А это невыносимое занятие. Простое прощание со своими мыслями и привычками этой жизни – немногим оно по плечу. А еще и пустота может испугать человека. Если он побежит обратно, спасаясь от безумия этого Ничто внутри себя, цивилизация подхватит блудного сына и вернет в свое лоно уже навечно. И превратившись со временем в прах, человек вынужден будет проделывать тот же земной путь, избавляясь от боли смерти, тоски по искушениям, проклятий себе в спину за ту, прошлую жизнь. А пустота окажется огромным скоплением таких же несчастных душ, человеку захочется присоединиться к ним, чтобы вместе научиться выстаивать в своей новой жизни.

– Когда мы вернемся, папа, ты научишь всему этому меня? – после долгого молчания проговорил Кирилл.

Небо светлело, и теперь уже можно было различить не только силуэт отца, но даже его лицо.

– Куда вернемся? – не понял профессор.

– В Байхапур…

– Я не вернусь, сын, – твердо выговорил Афа.

– А в Россию? – как-то хитро спросил Кирилл.

Профессор заворочался, как-то странно встал, поправил несколько отломанных веток, чтоб было удобнее, снова уселся. Он не знал, что отвечать сыну. Россия, такая знакомая профессору с высоты самолета и такая чужая в своей истории, прошлой и действительной.

– В Россию меня не пустят. У Байхапура нет никаких отношений с Россией. Это тебе можно: ты гражданин уж и не знаю какого количества государств.