– Служи дальше, – милостиво согласился Азазель. – Ну как пластик, вкусный? Вообще-то ты молодец. Едва не лопаешься от любопытства, но даже бровью не повела, это же надо! Так и держись, девочка!.. У мужчин есть свои тайны. Просто хвали нас побольше и восхищайся нами, это тебе зачтется. Но не расспрашивай.
Михаил поморщился.
– Азазель… Зачем какие-то запреты?
– Запреты, – сообщил Азазель, – это ступеньки, по которым человек поднимается к вершинам прогресса и культурки. А так как ты человек, что видно каждому, вот Обизат и сгорает от жажды узнать, как это ты, простой человек, убил Кезима.
– Я не простой человек, – пробормотал Михаил. – Как я понял, быть простым человеком позорно, да?.. Или только очень простым?
– Совсем простым, – уточнил Азазель, – совсем простым. Обизат, все было очень просто! Кезим погнался за Мишкой, поскользнулся, упал и убился головой о стену. Только и всего.
Обизат посмотрела на него с недоверием, подумала, перевела взгляд на Михаила. Тот с неловкостью улыбнулся, нет силы смотреть в ее чистые ясные глаза и брехать с легкостью Азазеля, уронил взор себе под ноги, а пока елозил там по красному песку и пытался поднять, она спросила звонким голоском:
– А с Зараном так не повезло?
– Да, – согласился Азазель, – были трудности.
– А крепость тоже сама рухнула? – уточнила она.
Михаил поперхнулся, Азазель широко улыбнулся и развел руки в стороны.
– Умница, поймала… Но лучше о таком помалкивай. Пусть все видят в Мишке простого и даже очень простого человечка. Он и в самом деле прост, как два рубля, уязвим и беззащитен, как все человеки… А крепость рухнула, потому что я чихнул в ту сторону. Сказал «чихал я на эту крепость» и… чихнул. Пусть это будет официальной версией. Народ такие сенсации обожает.
Она, почти не слушая, кивнула в сторону мрачного Михаила.
– До него смогут добраться только через меня!
– Прекрасно, – согласился Азазель, – тебя убьют, это пусть, не жалко, а он успеет убежать или дать сдачи. Ты молодец, Обизат!..
Михаил сказал сердито:
– Азазель…
– Чего?
– Прекрати обижать девушку, – сказал он. – Вдруг не знает, что ты брехло? И поверит. Это мы должны ее защищать.
Азазель вытаращил глаза:
– Тю на тебя! Зачем?
– Потому что она, – начал Михаил и запнулся, сказать «женщина» язык не поворачивается, Азазель поднимет на смех и начнет язвить о равноправии, – потому что… красивая…
Азазель в самом деле вытаращил глаза, повернулся к Обизат, а она, захваченная врасплох, неожиданно покраснела так густо, что даже лоб и шея порозовели.
– Как бы да, – проговорил Азазель медленно, – очень даже весьма как-то в тему, хоть и невпопад, но прямо в лунку… Обизат, ты слышала?
Обизат, уже опомнившись, вздернула носик. Щеки еще оставались красными, но голос прозвучал сравнительно ровно:
– Что? Ничего я не слышала!
– Молодец, – сказал Азазель почти искренне. – Видел, Мишка, как надо? Хорошее воспитание. Ты ляпнул глупость, а она сделала вид, что не заметила. Но на самом деле женщины такие вещи всегда замечают. Важное могут не заметить, но такое всегда засекут. А потом предъявят в нужный момент.
– Ничего я не предъявлю, – возразила Обизат. – Он мой повелитель, ему и так принадлежат мои мечи, моя сила и мое тело.
Азазель развел руками:
– Я убит, я сражен, мне промямлить нечего… Михаил снова победил.
Она произнесла с надменностью:
– Думаю, он всегда побеждает. Разве не так?
– Увы, так, – ответил Азазель. – Но мне тоже хочется попобеждать, как думаешь?
– С нами и ты будешь одерживать победы, – сообщила она милостиво.
– Ловлю на слове, – ответил он и повернулся Михаилу: – А ты чего нахмурился? Что за тяжкие думы терзают тебя, судя по сдвинутым бровям?
– Где ты видел двухрублевку? – спросил Михаил в недоумении.
Азазель победоносно улыбнулся.
– Их не бывает. Это к тому, что и ты существо уникальное. Как двухрублевка.
– Брехло поганое, – сказал Михаил с обидой. – А я все пытался вспомнить, как она выглядит. Своим нельзя брехать!
– Нельзя, – согласился Азазель, – но можно. Хоть и нехорошо, зато приятно и полезно в краткосрочной перспективе. А на долгосрочную в нашем быстро меняющемся мире лучше не рассчитывать, прогадаешь с инвестициями.
Михаил вытер пальцы о сухие горячие камни, повернулся к Азазелю и сказал раздельно:
– Все. Никаких отговорок и прыжков в сторону. Рассказывай.
Азазель улыбнулся как-то для него непривычно, Михаил никогда не видел его таким, словно вынужден сказать какую-то высокопарность, но язык не поворачивается, хотя да, надо.
– Поступила информация, – сказал он тем же несвойственным себе голосом, когда никак не может найти нужную тональность, – что в аду произойдет то, что однажды произошло и в мире людей… Здесь тоже родится некто, которого одни будут считать величайшим из пророков, а другие даже Мессией, что принесет в мир спасение… и его назовут Спасителем.
Михаил смотрел непонимающе, Азазель умолк, ожидая реакции, однако Михаил ждал продолжения, наконец Азазель сказал в раздражении и с долей обиды: