Рейд во спасение

Так он висел эоны лет, столетий, затем подошвы уперлись в твердое, под ногами прокаленная красная глина, в лицо ударил сухой горячий ветер. Он понял со страхом и облегчением, что на самом деле перемещение из мира в мир длилось всего мгновение, а субъективные ощущения – всего лишь ложные ощущения.

Со всех сторон неприятно красные скалы, низкие, но острые, как зубы, а они с Азазелем оказались зажатыми на крохотном пятачке между ними, продуваемые таким сухим и злым ветром, что Михаил ощутил, как он начинает сдирать ему, словно наждаком, шкуру, инстинктивно съежился, а тело в ответ сделало ее то ли толще, то ли покрепче, и неприятное ощущение исчезло.

Азазель ткнул его кулаком в бок.

– Не спи. Мог бы не жадничать. А то я тащил тебя, как верблюд соломинку! Ту самую, что ломает бедному животному спину.

– Я старался, – ответил Михаил виновато.

– Да заметил я, – ответил Азазель, – заметил… Я делал прокол, а ты – пролом, будто стадо упирающихся слонов за тобой на толстой цепи! Потому ты все истратил, а я кое-что приберег. Теперь, не сходя с места, быстро присосись, как теленок к корове, к ближайшей антисфироте… Не туда смотришь.

Михаил повернулся, плечи передернулись, несмотря на жаркий воздух. В страшном мире, где только багровые, красные и оранжевые цвета, нельзя без дрожи видеть исполинские столбы антисфирот, что пронизывают вещественную вселенную так же просто, как тяжелый камень падает сквозь туман, а то и проще, вообще не замечая препятствий.

Азазель некоторое время всматривался в темную колонну с каким-то болезненным интересом.

– Это Хасер, – произнес он непривычно строгим голосом. – Да, нас выбросило возле Хасера.

– Хазер? – переспросил Михаил, стараясь вспомнить, где слышал это слово.

– Нет, Хасер, – повторил Азазель. – В ней мощи меньше, чем в Рике или Торниэле. Те антисфироты такие же по размерам, но энергии по ним стекает от клипот больше. Наверное, потому что идет на Восток, а там для них сопротивления побольше.

Михаил проговорил с дрожью в голосе:

– Да ладно, Хасер меня вполне… Я перед прыжком сюда… или это нельзя называть прыжком?.. набрал мощи достаточно, чтобы… даже и не знаю, зачем мне столько… но уже всю истратил… не знаю, что так…

– Восполни!

– Да уже нащупываю, – ответил Михаил.

Он опустился на горячую землю, обхватил голову ладонями и сосредоточился, стараясь ощутить это родство с клипотами и коснуться каната антисфирот.

– Набирай больше, – сказал Азазель серьезно. – Еще не представляешь, что нам встретится.

Михаил спросил в тревоге:

– Но ты же знаешь?

– Далеко не все, – ответил Азазель. – Потому жить интереснее. Хотя знать, что впереди, хочется. Но нельзя. Пусть и нужно.

Михаил пробормотал:

– Если подойти к антисфироте ближе, смогу быстрее.

– Нельзя, – ответил Азазель сухо.

– Опасно?

– Возле антисфирот много всякой мелочи, – ответил Азазель с брезгливостью в голосе. – Издали черпать не умеют, как вон ты дотягиваешься или кто-то из великих демонов, потому жмутся поближе. Иногда им перепадают какие-то капли.

Михаил уже не слушал, медленно входя в непривычное пока что состояние, когда открываешь себя неведомой темной силе, опасной и плохо управляемой, но без нее в этом мире точно не выжить, даже Азазель не спасет.

Мелькнула мысль, что сглупил, Азазель верно сказал насчет головокружения от успехов. Все шло слишком хорошо и легко, нигде даже пальчик не прищемил, потому решил, что и дальше так будет.

Азазель то появлялся в поле зрения, то исчезал, Михаилу показалось, что сопит все недовольнее, но сам же сказал, что должен напитаться энергией под завязку.

Когда взглянул особенно требовательно, Михаил поднялся на ноги.

– Все, – сообщил он, – ну не могу я накапливать больше, не могу!.. Больше почему-то не лезет, хотя вроде бы мог бы, чувствую.

Азазель сказал безжалостно:

– Да, емкость твоих аккумуляторов маловата. Это ты от страха сжался, да? Ладно, а вдруг хватит?.. Бери шинель, пойдем.

Михаил послушно поднял рюкзак, Азазель быстро двинулся вперед. Под подошвами моментально взвились облачка сухой красной пыли, земля кое-где потрескалась от невыносимой жары, но, к счастью, это еще не обожженный кирпич, а пока лишь пересушенная глина.

Азазель шаг не убавлял, мелкие скалы сменились крупными, идти стало теснее, а потом каменные громады резко разошлись в стороны, открывая под страшным красно-багровым небом бескрайнюю и покрытую черным пеплом равнину, угрюмую и безжизненную.

Красный отсвет падает сверху зловещими волнами, пепел вроде бы шевелится и вздымается, как шерсть на спине исполинского зверя, но если присмотреться, замечаешь абсолютную неподвижность этого мертвого мира, однако стоит сместить взгляд чуть в сторону, как на том месте, которое только что рассматривал, снова начинается шевеление, способное довести до головокружения.

– Как тебе? – поинтересовался Азазель. – Мы в Гееноме, как ты и хотел.

– Я хотел?