Рейд ценою в жизнь

Полковник посмотрел с не пониманием: «О чём это он?.. Разве можно сравнивать несравнимые вещи? Впрочем, если учесть, что колхозное хранилище расположено на отшибе…».

– Всё, лейтенант… Иди!.. – отмахнулся Гуртовой. – Готовь людей!

От общения с начальником дивизионной разведки остался неприятный осадок. Про чью интересно преступную халатность говорил товарищ полковник, слишком уж раздражался, когда о ней заходила речь.

Взвод построился на краю леса, красноармейцы угрюмо смотрели как по просёлочной дороге полуторка тащит полевую кухню с жестяной трубой – солдатский рацион разнообразием не отличался, но, в принципе, народ не голодал, все понимали, что отправлять голодного бойца в атаку – верх безумства.

Шубин ходил вдоль строя, всматривался в лица, пока помалкивал, задание предстояло деликатное, не для общего обсуждения.

– Новый приказ, товарищ лейтенант? – не выдержав молчания спросил сержант Завьялов.

– В разведку боем не пойдём, можете расслабиться.

От красноармейцев Бурмина исходила тоскливая аура, с ним было что-то не так. Боец каменел, не шевелился, смотрел в одну точку, подбородок, поросший серой щетиной, непроизвольно подёргивался. Шубин невольно замедлил шаг, Бурмин никого не замечал, взгляд, наполненный скорбью, был устремлён в пространство, он даже не покосился на командира, слезинка заблестела в неподвижных глазах.

– Что случилось? – нахмурился Глеб.

Бурмин не отвечал, казалось он даже не слышит.

– Хреново все у парня, товарищ лейтенант, – смущенно пробормотал стоящий рядом Герасимов. – Уж отнеситесь к нему снисходительно, что ли… Десять минут назад письмо получил от сестры из Киева – родители погибли. Черно поле жили, это в Киевской области, туда немцы пришли, власти гражданское население эвакуировали, колонна под бомбежку попала, почти никто не выжил, а вместе с родителями еще брат Бурмина был – инвалид по зрению, с ним дочка маленькая – всех накрыло.

Слезы текли по неподвижному лицу солдата, оно превращалось в камень. Шеренга удручённо молчала, сердце Шубина сжалось – каждое чужое горе на этой войне воспринималось как свое и уходило в копилку, которая начинала распухать.

– Держись… – пробормотал Глеб – что ещё скажешь.

Он двинулся дальше вдоль строя, остановился рядом с Мостовым, тот был спокоен, только в глазах, когда-то шустрых и игривых стояла печаль.

– Ты здоров? – тихо спросил Глеб.

– Так точно, товарищ лейтенант! – голос красноармейца не дрогнул. – Не сомневайтесь, я правда в норме.

– Ладно, вижу… Ну хорошо, товарищи красноармейцы… – Глеб обвёл глазами строй: – Мне нужно семеро добровольцев для выполнения приказа начальника дивизионной разведки полковника Гуртового.

Он называл фамилии, красноармейцы выходили из строя. Шлыков, Мостовой, Герасимов – с этими людьми он уже сработался, знал на что они способны. Немного помедлил, продолжал. Вышел, блеснув скорострельной улыбкой, Максим Друбич – жилистый, немалого роста, до войны учился сельскохозяйственном институте на Ставрополье, а до этого был комбайнёром, отслужил срочную службу у неспокойных сопок Маньчжурии. Вышел сдержанный, степенный Никита Брянцев – из Пскова, бывший артиллерист, единственный выживший из всей батареи на безымянной высоте под Смоленском, принявший бой против тридцати танков, в этом бою не получил ни царапины – до последнего стрелял из орудия, схлопотал контузию и был захвачен в тыл проезжавший мимо полуторкой. Вышел коля Савенко – в принципе, кудрявый, но сегодня стриженный под ноль, простоватый, но смекалистый, откуда-то из уральской глубинки. Шагнул замкнутый, себя на уме, Владимир Глинский – парень из Подмосковья, ранее работавший на заводе точного машиностроения, Шубин зауважал его после последнего боя, когда тот выхватил пулемёт из рук погибшего Вожакова и продолжал вести огонь, отгоняя фрицев.

– Сержант Завьялов, остаётесь за старшего. Исполняете все приказы и распоряжения капитана Муромцева. А вы, семеро, за мной!

– Товарищ лейтенант, меня возьмите, – тихо попросил Бурмин, парень повернул голову, в глазах показалось мольба. – Пожалуйста, возьмите… – голос задрожал. – Не пожалеете, товарищ лейтенант. Я этих фрицев голыми руками душить буду.

– Уверен, что пожалею… Бурмин, извини, не возьму. В следующий раз пойдёшь, а сегодня остаёшься.

– Товарищ лейтенант…

– Я сказал – останешься! Это приказ! – Глеб повысил голос. – Прости, Бурмин. Пойми, нам холодные головы нужны, а у тебя сегодня голова такая, что и нас погубишь и сам сгинешь . Всё, и не смотри на меня так.

Глава шестая

– Товарищ лейтенант, вы нам точно все сказали? – прошептал Друбич, сползя на дно канавы. – Про склад у деревни Баталова, замаскированный под овощехранилище.

– Да, Друбич. Как цыганка, всю правду тебе сказал, ничего не утаил, – Глеб выплюнул травинку. – Тебя что смущает?

– Странно это, товарищ лейтенант. Ну забыли про склад, да и шут с ним. Немцы, надо будет – сами взорвут, у них этих боеприпасов до чёртовой мамы. Что им какой-то склад?

Шубин отделался молчанием, затянул потуже ремень на поясе комбинезона: