Рефлекс

– Скоро вернусь, – объявила она, размахивая ведром. – Мне снова нужна вода.

Прыгнула она не в Эдгартаун, а на Манхэттен за большой порцией кофе, потом в столицу за пластмассовым креслом, оставшимся на крыше здания на Восемьдесят второй улице, потом снова на островок.

Паджетт расстегнул молнию мешка и закутался в ту часть, которая осталась сухой. Дрожал он сильно.

Милли поставила кресло на полосу гравия и песка, устроилась в нем, скрестив ноги, и с нарочитой неспешностью сняла крышку со стакана. Она с наслаждением вдохнула кофейный пар и прижала ладони к стакану, чтобы согреться.

– Ой, слишком горячо! – воскликнула Милли и поставила стакан на землю перед собой. – Вижу, разговаривать со мной вы по-прежнему не хотите.

Паджетт мрачно уставился на нее. Зубы у него стучали, губы побелели, но он молчал.

– Ясно. Попробую позднее.

Милли прыгнула на край обрыва – там она могла наблюдать за Паджеттом, притаившись за валунами. Пару минут Паджетт сидел на месте, потом огляделся по сторонам и встал, опираясь на костыли. Он по-прежнему дрожал и передвигался с трудом. Очевидно, нога его еще беспокоила. По песку он заковылял туда, где остался стакан с кофе.

К следующему шагу Милли пришлось себя готовить. «Вспомни, что он сделал с агентом ФБР. С Дэви. Вспомни, как он охотился на тебя».

Когда Милли прыгнула на островок, Паджетт был футах в десяти от стакана с кофе. Он вздрогнул, пошатнулся и переставил костыли, чтобы не упасть.

Милли проворно подняла стакан.

– Вот, кофе свой забыла, – сказала она и сделала глоток. – А-ах, теперь в самый раз. – Она улыбнулась и помахала ручкой. – Пока-пока!

И прыгнула прочь.

Солнце поднялось, по воде поползла тень вершины каньона. Милли отметила, что дрожать Паджетт уже перестал, но наверняка мерз. Он поставил пластмассовое кресло поближе к краю тени и устроился в нем, дожидаясь тепла прямых солнечных лучей.

– Мистер Паджетт, где они?

Паджетт сидел спиной к воде у узкой оконечности острова – прыгнуть ему за спину Милли не могла. Она встала перед ним, на расстоянии футов двадцати. В мешковатом свитере ей было вполне уютно.

Ее пленник поджал губы, но промолчал.

– Ведро принести? – весело спросила Милли.

Паджетт покачал головой, потом немного оттаял и выпалил:

– Отвали! Я и не такое терпел.

– Охотно верю, что вы «и не такое» вытворяли по отношению к другим. А вот с «отвали» я повременю, пока не выясню все, что мне нужно.

– Надеюсь, они убили черномазую сучку! Детка, ты не представляешь, с кем связалась.

Милли изогнула брови и вкрадчиво спросила:

– А вы представляете?

Милли прыгнула, появившись в трех футах от Паджетта, не прямо перед ним, а чуть в стороне. Махнув правой ногой, она задела ручку кресла, и Паджетт повалился назад – на секунду показалось, что ему удастся удержать равновесие, но он таки полетел вниз, спиной в воду. Пока выбирался на сушу, волоча травмированную ногу, промок до нитки.

Милли уже вернулась на свой пост в двадцати футах от него.

– Вот уж освежился так освежился!

Паджетт выругался, схватил камень размером с кулак и швырнул в нее. Милли увернулась и прыгнула в Гнездо.

«Оставь его, – беззвучно сказала себе она, подрагивая. – Он как чайный пакетик. Пусть немного настоится». Милли промокнула свитер кухонным полотенцем. Когда Паджетт упал в пруд, брызги долетели ей до рукава. Вода казалась не теплее, чем из Нантакет-саунда. И ведь это нарушение закона.

Милли уже была виновна в похищении человека. На дне каньона она сегодня творила такое, о чем «Международная амнистия» просит сообщать письменно.

Милли содрогнулась. Где ей провести черту?

С края обрыва Милли наблюдала за Паджеттом. Он так сильно дрожал… До сих пор не обсохший, он мог спастись только физическими упражнениями, ведь одежда и спальный мешок промокли насквозь. На глазах у Милли Паджетт разделся догола, старательно отжал свои вещи, спальный мешок и разложил их на мескитовых деревцах в центре островка. Потом он принялся кружить по островку, активно размахивая костылями.

Долго он не выдержит. Калорий не хватит.

За голым мужчиной Милли наблюдала без удовольствия. Нет, в привлекательности Паджетту не откажешь, особенно если нравятся лысеющие головы и не смущает пивной живот. Милли касалось и то, и другое, но она не могла абстрагироваться от личности Паджетта и его окружения настолько, чтобы почувствовать хоть искру возбуждения. Сейчас ей хотелось, чтобы Паджетту было так же плохо, как ей. Добиться этого она могла, только создавая ему физический дискомфорт.

«Я уподобляюсь им, – подумала Милли. – Если когда-нибудь верну Дэви, он знать меня не захочет».

Может, забрать у Паджетта костыли?

Похоже, она в паршивом настроении.

Пластмассовое кресло так и лежало наполовину под водой, в паре футов от берега. Пока Паджетт ходил по другому концу острова, Милли вытащила кресло и отряхнула. Остатки влаги она смела ребром ладони и уселась лицом к Паджетту. Он до сих пор мерз, но дрожь и синюшность губ исчезли.

Паджетт дошагал до противоположного конца острова, заметил Милли и упрямо двинулся дальше. Приблизившись к ней, он свернул, чтобы избежать встречи.