Redrum 2017

— Слушай, ну ты не грузись так из-за сестры. Не повод огорчаться.

— Да, не повод, — Леха помрачнел, глядя под ноги. — Еще Булат пропал.

Булатом Леха нарек щенка, которого месяц назад приволок с рыбалки — подобрал где-то в окрестностях озера и, проявив неожиданную твердость, поставил родителей перед фактом, что щенок будет жить у них. Леха был уверен, что вырастет из него настоящая кавказская овчарка, и, судя по габаритам пса, был недалек от истины.

— Куда пропал?

— А кто его разберет. Утром сегодня встал — нет. Звал, звал, всю округу обегал — без толку.

— Может, за сукой какой свалил, прибежит еще.

— Да какая сука, ему месяца три всего! Батя это! Он сразу сказал, что прибьет его. Вот и завалил исподтишка. — Леха, злобно скривившись, пнул калитку. — Я ему это припомню еще. Ладно, давай, до вечера, мне тут по двору дела еще доделывать. Будь готов, я зайду.

Развернулся и побрел в дом, понурившись. Федька завел мотоцикл, дал пятака на узкой улочке и помчал к своей околице, поднимая столб пыли.

Дома он отмылся в летнем душе под холодной, не успевшей прогреться за день водой. Похлебал окрошки, погрыз зеленой еще, кислой антоновки и упал читать книжку про пиратов, да не заметил, как задремал за чтением. Разбудил его разбойничий посвист за окном. Федька распахнул форточку, и из сумерек пахнуло свежестью и вечерней росой.

— Спишь, что ли, там? — Лехино шипение.

— Сейчас вылезу. Жди.

Федька наскоро оделся, прошел через зал, где мать смотрела телек.

— Куда собрался? — услышал он ее голос, обуваясь в прихожей.

— Я в Петровское, на танцы.

— Чтоб к полуночи дома был! И без приключений!

— Ну, мам, разумеется. Все, папке не говори. Я приду, в окно залезу, чтоб вас тут не тревожить. Не скажешь?

— Ладно, не скажу, — сварливо, но с усмешкой протянула мать. — Самогонку не вздумай пить, подлец, опять весь ковер заблюешь.

— Не буду. Все, пока! — и он вынырнул в темную прохладную веранду, а оттуда сбежал по ступеням во двор. Свернул в сторону от дороги к саду, где, сидя под яблоней на корточках, дымил сигареткой Леха.

— Ну что, двинули?

— Двинули. — Леха, притворно кряхтя, встал, и они пошли длинным тенистым садом, вслушиваясь в стрекотание сверчков.

Сад вывел их к полям, раскинувшимся налево до самого горизонта. Впереди мигало огнями Петровское, а слева, невидимая, тянулась дорога. По дороге идти было дольше, она делала широкий круг, огибая огороды и выпасной луг, поэтому вся деревня ходила по заросшему и заброшенному проселку через поля. Перешли, стараясь не наступать на грядки, огород Федькиных родителей, лежащий прямиком за садом, и выбрели к тропке. Небо над головой сгущалось темным киселем, веяло прохладцей, и в воздухе свежо пахло близкой грозой.

— Как бы не накрыло, — беспокойно огляделся Леха.

— Накроет — побежим.

Издалека ветерок принес стук поезда по отполированным рельсам.

Шли молча, вдыхая сладкий запах трав. Через какое-то время Федька вгляделся в полумрак впереди — кто-то шел навстречу. Пять минут спустя они поравнялись с братьями Куравиными. Те шли из Петровского, двое волокли на плечах третьего. Черные, словно в саже, вечно озлобленные, дыхнули самогоном, сверкнули золотыми зубами:

— Что, ребятки, отдыхать?

— Ага, вы-то, смотрю, отдохнули уже! — Федька, ухмыляясь, кивнул на обмякшего посередине.

— Рот закрой, — сказал левый Куравин.

— Ему петровские голову бутылкой разбили, — добавил правый. — Сейчас дома замотаем, наших поднимем и поедем их метелить, так что вы аккуратней там.

Федя сочувственно покивал, пообещал обязательно быть поаккуратнее. Передохнувшие Куравины, крякнув, вскинули брата на плечи и поволокли его дальше.

Вскоре ребята, сойдя с тропки и поплутав темными узкими переулками, вышли на центральный ярмарочный пятак Петровского, ударивший по ушам гомоном и шумом. Из ДК гремела музыка, мимо пронесся «Жигуль» с пьяной компанией, у магазина бурлила очередь за пивом, назревала ленивая драка. Мальчишки обошли площадь по периметру и вышли к крыльцу ДК, выглядывая своих, но знакомых лиц не было, и они зашли внутрь.

Пахнуло в лицо густым сигаретным смогом, под ногами неприятно зачавкал липкий от пролитого портвейна паркет. Узкий предбанник, куда всех выгоняла курить вахтерша, был заполнен петровскими, и Федька ловил на себе недружелюбные взгляды, но обошлось без конфликтов. Они прошли в актовый зал, откуда к субботней дискотеке поубирали ряды скамей и поставили по периметру пластмассовые столики со стульями. Весь дым из холла тянуло сюда, и было ощущение, что кто-то включил дым-машину — резало глаза. Федька заприметил Наташку и потянул растерянно озирающегося Леху за рукав.

— Привет! — он попытался перекричать музыку.

Наташка улыбнулась ему, и указала рукой на свободные места рядом за столиком.

В центре импровизированного танцпола отплясывало пятеро уже явно пьяных девчонок. Все остальные стояли вдоль стенки, лениво потягивая пиво. Народ только начинал собираться, и во всем зале можно было насчитать от силы человек тридцать.