Red hands (ЛП)

Грейнджер с красным, взволнованным лицом и расставленными по бокам руками, выглядела очень похожей на капризного ребенка, что веселило Драко ещё больше. Ему нравилось дразнить её — не так, как он насмехался над ней в Хогвартсе — а безобидным способом. И, на самом деле, ему было бы так легко вернуться к этим старым привычкам и заставить её чувствовать себя неполноценной, но теперь он изменился. Она тоже стала другой. Их изменения пошли им на пользу. И тем не менее, она всё же оставалась той самой Грейнджер, и это было хорошо.

— Ты в порядке, Грейнджер? — спросил Драко. — Это с тобой впервые? Может, тебе стоит присесть? Или прилечь? Только не стой на пути у моего победного единорога.

— Ты… ты… – Щеки Гермионы пылали. — Ты такой… мерзавец!

Он не мог сдержаться. Из него вырвался смех, громкий и искренний — один из тех взрывов смеха, которые снимают напряжение в плечах и успокаивают. Тот смех, который заставляет закрыть глаза. Но когда Малфой остыл и открыл веки, он увидел, как взволнованное выражение лица Грейнджер сменилось на задумчивое.

— Что? — спросил он, все еще посмеиваясь. — Почему ты так пялишься, Грейнджер?

— Просто я… – она заколебалась. — Я никогда не видела, чтобы ты так смеялся или… или даже улыбался. По-настоящему.

Он буквально почувствовал, как все веселые нотки утекают из него. И не потому, что его раздражал её комментарий, а потому, что его содержание вызывала беспокойство. Его лицо автоматически застыло, хоть на деле он этого не хотел. Когда так долго скрываешься под маской, становишься «маской» даже среди людей, которым доверяешь. Особенно среди тех, кому доверяешь. Потому что, если они видят тебя настоящего, и решают, что ты недостаточно хорош, то, возможно, ты действительно недостаточно хорош. Если ты доверяешь их мнению, почему бы не доверится их мнению о тебе самом?

Но маска, видимо, упала с его лица. Или Грейнджер просто сорвала ее, когда он не видел.

В мире есть три типа людей: люди, которых ты не желаешь видеть у себя на пути, люди, которые тебе действительно нужны, и люди, которые просто присутствуют в твоей жизни, независимо от обстоятельств, расстояния или любого другого возможного фактора. Каким-то образом, и он не знал каким именно, Грейнджер скатилась в последнюю категорию. Она была константой, как дыхание и моргание. Постоянно. Всегда.

— Знаешь, — продолжала она. — Я соврала. Я видела, как ты улыбаешься и смеёшься, но это было так давно. Много лет назад. Возможно, четвертый курс… а может, пятый. В любом случае, прошло уже больше десяти лет.

— Возможно, так и есть.

— Ты не смеялся больше десяти лет?

Его горло сжималось, в то время как он пристально наблюдал за ней, оглядывая ее сверху вниз. Когда он встретился с ней взглядом, его кадык тяжело качнулся в горле. — Не было на то причин.

Она выглядела такой грустной, ее нижняя губа была выставлена, а брови опущены. Драко подумал, что должен почувствовать сильное раздражение из-за ее сочувствия, но этого не произошло. Это не было снисходительным сочувствием, из-за которого ты чувствуешь себя ребёнком — это было тепло и искренне — как сама Грейнджер. Если быть полностью честным с самим собой — это было просто… нормально, в то время как всем остальным было плевать на него.

— Тебе стоит почаще улыбаться, — сказала Гермиона, заправляя выбившийся локон за ухо. — Тебе идет. Выглядишь моложе, и довольно… эм… привлекательно, на самом деле.

Он не ответил. Ему и не нужно было. Их разговор перешёл в ожидание — тот неловкий, но в какой-то мере стимулирующий момент умирающего разговора, когда слова устаревают и становятся бесполезными. Нет ничего, кроме тишины. Тишина и ожидание. Ожидание того, что что-то вот-вот произойдёт. Что-то значимое. Драко чувствовал это. Сидя в комнате и ожидая, пока один из них что-то предпримет. Судя по тревожному выражению лица Грейнджер, она тоже это почувствовала. Дело было в том, кто сделает первый ход.

После полных тридцати секунд нескромных взглядов на занятые жеванием губы Грейнджер, Драко решил, что с него достаточно.

Его тело дернулось вперед так резко, что Гермиона, казалось, слегка испугалась этого внезапного порыва, но быстро оправилась. Они находились на расстоянии нескольких футов друг от друга, но Драко сокращал расстояние своими быстрыми, длинными шагами, совершенно не зная, что намеревался сделать, когда достигнет её.

Когда он находился примерно в двух шагах от Гермионы, свеча, освещавшая комнату, замерцала и погасла, и Малфой резко замер. Он не знал почему. Возможно, эта перемена сбила его с толку, а может, его глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть, но в любом случае это прервало его движение.

Единственным светом, освещавшим комнату теперь, было сияние зимней луны. Лучи, казалось, растягивались по Грейнджер, скользили по контурам ее лица, и, отражались ещё ярче. В лунном свете она была бледной и слегка светящейся, как привидение. Из них двоих только она освещалась луной.

Такая невинная.