Читаем Реальность и мечта полностью

«В последнее время много спорят о том, как должна толковаться классика на сцене и на экране. Вам не раз приходилось выступать в ролях классического репертуара. В кино это Митя Карамазов, в театре Рогожин, Ричард III. Каково Ваше мнение в этом споре?»

Этот вопрос волнует многих.

Жизнь изменчива, нельзя смотреть на классику глазами 20-х, 30-х и еще каких-нибудь годов. На нее надо смотреть только глазами сегодняшнего человека. И в ней надо искать ответы на сегодняшние вопросы. Классика — это не мемориал, не знаменитый театральный Музей Бахрушина в Москве, а живой театр, который тем и силен, что всегда современен. Как только театр теряет связи с жизнью, он становится неинтересным, каким бы знаменитым, академическим и традиционным в самом прекрасном смысле этого слова он ни был.

Театр всегда велик своей созвучностью времени. С этим спорить, я надеюсь, никто не будет. А раз так, то как же классику можно смотреть или ставить, опираясь на традиции или даже решения, которые были живыми в давно ушедшие годы? Согласен, что не надо переворачивать классическое произведение с ног на голову, но убежден, что надо находить в Шекспире, в Достоевском, в Толстом то, что тебе близко. Я лично не представляю себе ни одной из классических ролей, коль скоро она не помогла актеру высказать то, что его волнует.

Да и лучшие работы разных лет всегда подтверждали это. Поэтому суть подобного спора я не очень, честно говоря, понимаю. Ричард III для меня — это не историческая личность, а характер, через который я могу сказать нечто такое, что мне кажется существенно важным. Точно так же как характером является почти безымянный ворошиловский стрелок. Другой вопрос, что в этих характерах кажется тебе важным, угадываешь ли ты нужную ноту в произведениях классиков и современников.

Если классика берется в союзники для выражения тех чувств, мыслей, которые сейчас не нужны, вот тут действительно получается провал по той простой причине, что даже гении прошлого не осветят мысли, которая выражена неточно, или неверно, или несвоевременно. А если мысль истинно актуальная, трепещущая, живая, кровоточащая, то классика, конечно, оружие острое, сильное и могучее. И классические произведения всегда помогали лучшим художникам выразить с наибольшей силой и четкостью ту или иную гражданскую, творческую, человеческую позицию. Вот так я отношусь к своему участию в классическом репертуаре. В этом понимании нет ничего нового. Просто я хочу жестко подчеркнуть, что без нынешних глаз ставить классику вообще бессмысленно.

Очень много писем я получил когда-то после картины «Председатель». Оценивали образ Трубникова по-разному. Например, В.Тимоненко из Смоленска закончил свое письмо так:

«По-моему, самое главное заключается в том, что такие, как Трубников, увлекают людей на подвиг и вселяют веру в будущее. Вспомните Нагульнова (из «Поднятой целины») и сравните с Трубниковым. Это нравственный герой».

Эта точка зрения близка мне как исполнителю. Многие же зрители утверждали, что мой председатель — деспот, диктатор и его руководство построено только на крике. Но с таким мнением я категорически не согласен.

О производственной теме мне запомнилось письмо Геннадия Ивановича Чернова, в прошлом директора завода «Красный котельщик», в котором он сопоставлял факты его жизни с ситуацией, изображенной в пьесе «День-деньской». У меня вообще находят душевный отзвук утверждения моих корреспондентов о том, что «необходимы герои неистовые, страстные, те, которые стучатся в сердце, бьют в набат, будят дремлющую совесть, взы- скуют, заражают своим настроением».

Что греха таить, радуют письма, где тебя хвалят: как говорится, доброе слово и кошке приятно. Но все же дольше всего остаются в памяти те письма, в которых чувствуется серьезное, заинтересованное отношение к работе театра, к труду актера.

Как-то мне написал из Якутии буровой мастер Виктор Евсеевич Ротин. Он не соглашался с моим исполнением роли Друя- нова. Но такт, с которым он высказал свои соображения, его любовь к театру вообще и к Вахтанговскому в частности, знание нашего репертуара, их вдумчивый разбор невольно наводили на мысль: а ведь исполнители играли бы с большей отдачей (они же всегда интуитивно чувствуют настрой аудитории), будь побольше таких зрителей на спектаклях.

Очень часто и в письмах, и на зрительских конференциях меня спрашивали о том, какие качества необходимы настоящему актеру. Этот вопрос из разряда вечных и непременных, задавали его и журналисты, и люди, которых, может быть, удивляет или привлекает специфика, необычность нашей профессии, особенно те юноши и девушки, которые мечтают взойти на сцену.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии