Реальность и мечта

После 56-го года, после знаменательного XX съезда партии, жизнь страны круто изменилась. Наступило время оттепели. Повеял ветер перемен. Театр ожил. Актеры спустились с котурн. На сцене зазвучала человеческая речь. Репертуары театров украсили имена Зорина, Розова, Арбузова, Володина, Алешина… Герои их пьес жили простой человеческой жизнью, с ее радостями и горестями, надеждами и разочарованиями.

Театр опять становился искусством.

Политическая оттепель позволила распуститься таким подснежникам, как «Иркутская история» Арбузова, «Варшавская мелодия» Зорина. Зрители опять заполнили залы театров, потому что на сцене они видели себя, слышали то, что их глубоко волновало.

То было золотое время для театра. Люди ночами стояли за билетами. Достать билет само по себе уже было счастьем. А там еще спектакль!

Изменилось и самоощущение актера: он мыслил и чувствовал на сцене, сопереживал герою, который любил, страдал, решал те же проблемы, что и актер в своей настоящей жизни.

В это время появился Театр на Таганке под руководством Юрия Любимова, «Современник» Олега Ефремова. Их спектакли были как глоток свежего воздуха, каждый из этих театров отличался своей стилистикой, своим театральным языком. В Ленинграде творил свой театр Георгий Александрович Товстоногов. Популярность Большого, драматического театра в те го^ы была столь высока, что люди приезжали из Москвы на один день, чтобы посмотреть спектакль в БДТ. Потому что с этой сцены и со многих других по стране тогда в полный голос заговорили о правде.

Недолго эту правду дали говорить, Наверху опомнились — и вновь начали завинчивать гайки… Но тут возник эффект, обратный Желаемому: интерес к театру еще более возрос. В понятие формы общения со зрителем вошли эзопов язык, ассоциативность, аллюзия. Театрам, особенно тем, которые выбивались из общего ряда своим «нестандартным» поведением, работать стало неимоверно трудно. Снимались из репертуара готовые спектакли, не допускались к постановке, как правило, правдивые и талантливые, новые пьесы. В нашем театре тогда возникли сложности с «Дионом» Зорина — этот спектакль сохранился в репертуаре лишь благодаря настойчивости Симонова в прениях с толстолобыми чиновниками наверху.

Позже работа в Союзе театральных деятелей обогатила меня ценными знаниями о состоянии театрального дела в стране после перестройки. Я имел возможность многое наблюдать, извлекать из этого какие-то закономерности, делать выводы на будущее.

Возьмем драматургию. Так получилось, что в поисках новых проблем, нового языка, соответствующего злобе дня, известные драматурги вроде Садур, Волкова, Князева, Угарова, чересчур сосредоточились на темной стороне нашей действительности. А человек шире несчастий, свалившихся на него, — жизнь многообразна. Зритель не хочет еще и в театральном зале погружаться в пучину тоски и безысходности. Театр учит человека не только постигать правду о мире и о себе, но служит и отвлечению, отдыху, забвению среди тягот унылых буден. Поэтому театр опять потребовал от авторов расширения круга драматургических тем.

Понятно, что в условиях рынка лидирует коммерческий репертуар. Однако государственные театры не могут быть ориентированы на него по определению, а государство им помогает мало. За рубежом действуют многочисленные фонды, готовые поддержать эксперимент на театре, нам же пока не приходится рассчитывать на просвещенных меценатов, современных Мамонтовых, Морозовых, Рябушинских. Как и на большие доходы — это ведь не кино! Осознавая остроту проблемы, даже небогатые, но уважающие себя страны позволяют себе такую роскошь, как содержание театров. Недавно и у нас в этом направлении появились малые подвижки. Ведь отношением к театру проверяется цивилизованность общества, уровнем театра — его духовность

Вместе с тем театральное искусство — один из немногих товаров отечественного производства, который имеет спрос на мировом культурном рынке. Поэтому следует вовсю пользоваться сложившейся конъюнктурой. Да и знакомство с жизнью за рубежом, с мировой культурой, ничего, кроме пользы, принести не может. И не будем изображать из себя бессребреников: живем мы трудно, и каждая возможность что-то заработать — во благо.

Правда, не стоит забывать, что качество российских экспортных изделий по уровню должно достигать мировых стандартов. А качество в искусстве — дело тонкое. Я бы даже сказал, что понятие качества к искусству неприменимо: искусство или есть, или его нет. Вот о чем забывают наши деятели, готовясь к поездке за рубеж со своим произведением и мудруя над неким варевом «а-ля рюс», как это «рюс», по их мнению, понимают иностранцы.